— Взрослый сын? А другие дети есть? Подростки?
— Не в курсе я. Вам справки навести о семье Зайцевых?
— Нет, спасибо. Я сам разберусь.
Полковник Гущин спрятал мобильный.
— Может, пацан из семьи обслуги Зайцевых? — заметил он. — Поехали навестим соседей прямо сейчас и сами глянем — кто такие и чего им от наших детей нужно. Родительский долг исполним, Макар.
Он так и сказал — «наших детей». Макар глянул на него преданно и благодарно. А Клавдий Мамонтов подумал, что наверняка коньяк ударил полковнику в голову. Раз он так рвется на разборку с соседями.
Однако, чуть поразмыслив, он решил — не только корона из фольги, пришитая по-живому к коже земноводного нитками, заставляет Гущина испытывать тревогу от сознания, что человек, который способен на такое, тайком входит в контакт с маленькими детьми Макара.
Есть и еще одно важное обстоятельство.
Но, прежде чем делать выводы, надо выяснить, кто на самом деле этот «тайный друг» — жабий принц.
Глава 12
Дом с медной крышей
Дом соседей на озерном заливе располагался всего в трех километрах к северо-востоку. А по воде и того ближе. Дом окружал сплошной высокий забор. В лучах заката блестела медная крыша, тронутая зеленоватой патиной.
Возле дома стояла «Скорая помощь». Когда полковник Гущин, Клавдий и Макар подъехали, со двора, отворив калитку, как раз вышли врач и медсестра с каким-то оборудованием в медицинских чемоданах и контейнерах. Макар отметил, что «Скорая» принадлежит дорогой частной клинике в Жуковском, услугами которой когда-то пользовался и его отец.
Врачей провожали двое мужчин — один в летах, восточной внешности, смуглый, явно по виду помощник по хозяйству, в рабочем комбинезоне, и молодой парень лет за двадцать, одетый в синюю толстовку и спортивные брюки. Тайного друга — жабьего принца — он был явно намного старше. Не тот.
— Здравствуйте, это дом Зайцевых? — спросил полковник Гущин. — Полиция области.
— Полиция? — Парень в толстовке удивился и встревожился. — К нам? Но зачем? Что случилось?
— Полиция приехала! — заорал на весь участок его спутник в комбинезоне, словно оповещая кого-то.
— Хозяин дома? — спросил Гущин. — Зайцев?
— Папа дома. Но к нему нельзя, он нездоров. А что такое? — Парень оглянулся на участок.
Он выглядел взволнованным. Клавдий Мамонтов оценил его — ничем не примечательная внешность, пепельные волосы, мышиного какого-то цвета, алые прыщи на подбородке и свежий порез на щеке, явно после бритья.
— Нам необходимо поговорить с вашим отцом. Это ваш ближайший сосед — он живет на озере. — Полковник Гущин кивнул на Макара. — Мы по частному делу приехали, не волнуйтесь. Но неотложному. Нам надо обсудить с вашим отцом и вашей матерью один важный вопрос.
— Моя мать умерла. Мой отец женат вторым браком. Но почему все же полиция?
— Полиция к нам! — снова заполошно оповестил его спутник.
— Полиция? — из глубины участка послышался еще более встревоженный женский голос — надтреснутый какой-то, почти истерический.
Клавдий Мамонтов вздрогнул — интонация… в вопросе словно заключен крик о помощи и одновременно страх…
— У вас есть младший брат? — спросил он парня.
— Адам? Он сын Евы.
— То есть как? — не понял Клавдий Мамонтов.
— Сын жены моего отца.
— А вас самого как звать?
— Василий. — Парень посторонился. — Ну, входите, раз приехали. И раз вы полиция. Что же мы на пороге. Удостоверения ваши можно посмотреть?
Клавдий Мамонтов достал свое, а полковник Гущин не удосужился даже — вошел в калитку, Макар за ним.
Их взору предстал неухоженный участок — все словно заброшено еще с зимы и осени, не прибрано. Просторный дом из красного кирпича — подобные «замки» с медной крышей строили богатые люди лет двадцать назад.
На кирпичной открытой веранде промелькнул силуэт — словно тень. Клавдий смог лишь понять, что это женщина с распущенными темными волосами в чем-то черном, то ли накидке, то ли хламиде. Мелькнула и пропала. Ей ли принадлежал тот исполненный ужаса и тайных слез голос?
— Сколько вашему младшему лет? — спросил полковник Гущин.
— Пятнадцать.
— Он плавает на лодке по озеру?
— Я не знаю. Возможно. Лодка у нас есть, и катер был, только он в ремонте, — Василий Зайцев отвечал удивленно и настороженно. — Что все-таки стряслось? Что не так?
— Нам надо переговорить с вашим отцом и его женой, — распорядился полковник Гущин.
— Невозможно. Папа болен. А Ева… она тоже больна.