«Громить!» — вторит Генеральному секретарю Председатель Совета Народных Комиссаров. Кого громить? В первую очередь неустойчивых коммунистов, исключенных из партии во время чистки ее рядов, потому что «их вчерашние колебания перешли уже в акты вредительства, диверсий и шпионажа по сговору с фашистами и в их угоду», — подводит идеологическую и правовую базу товарищ Молотов.
Чтобы врага разгромить, уничтожить, его надо как минимум выявить, разоблачить. Каким образом? Очень просто! Достаточно внять призыву товарища Ежова, позвонить ему по собственной инициативе по телефону и сказать: «Товарищ Ежов, что-то мне подозрителен такой-то человек, что-то там неблагополучно, займитесь этим человеком». И все. Сигнал будет принят, остальное — дело техники. Это на уровне наркомата. Что касается периферии, то там еще проще: можно даже вскользь упомянуть фамилию неприятного вам человека в критическом выступлении где угодно — ее услышат, запомнят, включат в списки. Остальное — как в Центре. Был бы, как любили говаривать опытные чекисты, человек, а дело пришьется. И были звонки, и были выступления, и шились дела. И были письма-доносы. Много, в инстанции разных уровней. Писали доброжелатели на соседей, родственников и друзей, а сами прислушивались по ночам к гулким шагам на лестничной клетке, к сумасшедшему лаю собак и скрипу калиток в соседских подворьях. «Не за мной ли? Кажется, нет. Слава богу — пронесло». А днем обессиленные от страха и бессонницы доброжелатели, в свободное от стахановской работы время шли на митинги, слушали звенящие ненавистью призывы партийных пропагандистов и агитаторов, ударников и беспартийных большевиков, озвучивавших чужие ядовитые мысли, и вместе с массой-толпой орали в исступлении, требуя смерти, смерти, смерти! И казалось, не было у строителей светлого будущего иных забот, кроме как разоблачать, выкорчевывать, уничтожать.
В клубах, кинотеатрах, избах-читальнях крутили свежую кинохронику. Шуршали кинопроекторы, прокручивая киноленты, сменялись на экранах говорящие черно-белые изображения, зрителям внушалось: враги вокруг нас! Мы окружены врагами! Будьте бдительны!
Кадры кинохроники: огромная площадь, запруженная людьми, импровизированная трибуна. Один за другим на нее восходят ораторы. Резко жестикулируя, формируют общественное мнение. Выступает беспартийный большевик:
— Наша коммунистическая партия — всеми любимая, и наш великий вождь Иосиф Виссарионович Сталин, всеми любимый и ведущий нас от победы к победе… — короткая пауза и вдруг яростный взрыв, — не позволим отдать наших завоеваний!
Буря аплодисментов.
На трибуне грузин. Низкий лоб, густые сросшиеся на переносице брови, выпученные глаза:
— Троцкистской трижды проклятой банде может быть лишь один приговор — расстрел!
Грузина сменяет женщина с хмурым, изможденным, нервным лицом:
— Они пытались отнять у рабочего класса всего мира самое ценное, самое дорогое — нашего любимого, родного товарища Сталина. Никакой пощады врагам! Расстрелять всех до одного, как бешеных собак!
Ее одержимость вызывает у кинозрителей взрыв одобрения. Кто-то вскакивает с места, загораживая собой луч кинопроектора и, демонстрируя любовь и преданность вождю всех времен и народов, кричит, вздыбив руки под низкий потолок: «Да здравствует товарищ Сталин! Ур-ра-а-а!» Разношерстная публика, объединенная то ли страхом, то ли ненавистью, то ли великой любовью к великому человеку, в едином страстном порыве подхватывает боевой клич русского воинства и орет его троекратно, нервно и разноголосо. Выполнив свой гражданский долг, публика снова впивается глазами в мелькающий киноэкран, дрожа, сопереживая, злобствуя, восторгаясь и негодуя.
17
Просматривая донесения разведки о настроениях людей — участников пропагандистских мероприятий, направленных на развенчание бывшего любимца партии, а ныне арестованного Бухарина, Малкин невольно сравнил нынешнее состояние общества с массовым психозом, охватившим страну после убийства Кирова. Тогда, как и сейчас, тон задавали агитпроповцы. Выхваченные из уютных кабинетов горкома стихией необузданных человеческих страстей, они увлекали за собой волнующиеся толпы, стремясь придать им, по возможности, организованный характер и, взбираясь на импровизированные трибуны, штабеля досок, дров, кучи мусора — любое возвышение, позволяющее подняться над толпой и завладеть ее вниманием, грозно вещали о коварных вражеских замыслах и кровавых вылазках «белогвардейских пигмеев», зиновьевцев и троцкистов, о состоявшемся их объединении для совместной террористической деятельности против вождей партии и народа, захвата власти и реставрации капитализма. Взбудораженный народ верил каждому их слову, и когда начались массовые аресты «двурушников», активно поддержал линию партии на физическое истребление ее оппонентов.