Опираясь на эту поддержку, партия незамедлительно наделила карательные органы дополнительными властными полномочиями, расширив их до беспредела, и развязала в стране террор, ни с чем не сравнимый ни по своей необузданности, ни по жестокости.
В ряду нормативных документов, принятых советской властью в этот период и оставивших несмываемый кровавый след в людской памяти, особое место заняло Постановление ЦИК СНК Союза ССР от 1 декабря 1934 года об ускоренном и упрощенном порядке рассмотрения уголовных дел о контрреволюционных преступлениях, принятое по инициативе самого человечного человека — Иосифа Сталина. По своей циничности оно не имело равных. Следственным властям предписывалось вести дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов ускоренным порядком. Судебным органам запрещалось задерживать исполнением приговоры о высшей мере наказания — расстреле в отношении осужденных, направивших ходатайство о помиловании, поскольку Президиум ЦИК СССР счел возможным снять с себя обязанности по рассмотрению подобных ходатайств. При этом органам Наркомвнудела вменялось в обязанность приводить в исполнение подобные приговоры немедленно по их вынесении.
Опьяненному кровью Ягоде показалось, что этих мер для действенной войны с собственным народом недостаточно, и он внес свою лепту в развязывание террора — издал приказ, в соответствии с которым в НКВД-УНКВД республик краев и областей были организованы «тройки» НКВД. Они уравнивались правами с Особым совещанием при НКВД СССР и получали право принимать решения о ссылке, высылке и заключении в лагеря сроком до пяти лет. Опасность срыва поставки ГУЛАГу дармовой рабочей силы миновала. Одновременно был приближен час расплаты для тех, кто по чьей-то злой воле оказался в застенках Наркомвнудела.
Закрытое письмо ЦК об уроках событий, связанных со злодейским убийством Кирова, адресованное всем организациям партии, давало четкую установку на подавление инакомыслия внутри нее методом государственного принуждения. ЦК исходил из того, что двурушник в партии есть не только ее обманщик. Он вместе с тем есть разведчик враждебных сил, их вредитель, их провокатор. Подрывая основы и мощь партии, он одновременно подрывает основы и мощь государства. Значит, в отношении него нельзя ограничиваться лишь исключением из партии. Его надо арестовать и изолировать, чтобы лишить возможности пакостить государству пролетарской диктатуры.
Завинчивание гаек было продолжено последующими решениями ЦК о проверке и обмене партдокументов. Эти мероприятия, проводившиеся с мая по октябрь 1935 года, явились фактическим продолжением чистки партийных рядов от «примазавшихся и чуждых элементов», стартовавшей в 1933 году. Беззаконие в партии встречало противодействие ее здоровых сил. Об этом докладывали доброжелатели в своих письмах-доносах, искажая факты, сгущая краски.
Малкин получал таких писем великое множество. Чувствуя, что захлебывается, он стал отбирать себе лишь ту информацию, которая касалась Гутмана и его окружения. Он ненавидел этого человека всеми фибрами души чем дальше — тем сильнее, и ненависть эту растил и холил с той самой минуты, когда с ужасом осознал, как позорно его «прокатили» на отчетно-выборной партконференции. Его начальника горотдела НКВД — не просто не избрали в состав Бюро городского комитета партии: никому в голову не пришло выдвинуть его кандидатуру в списки для тайного голосования. В этом он увидел козни Гутмана и поклялся расправиться с ним при первой же возможности. Он не очень распространялся о своих намерениях, но злопыхатели видели натянутость в их отношениях и усердно снабжали Малкина информацией, негативно, характеризующей деятельность Бюро и Первого секретаря горкома.
«Товарищ начальник государственной безопасности! — обращается к нему с письмом неизвестный товарищ. — Не могу молчать, когда вижу, как наглеют наши лютые враги — троцкисты и зиновьевцы, предавшие дело рабочего класса и вступившие на путь террора, диверсий и шпионажа. Пользуясь преступным благодушием новоявленных и, я бы сказал, — самозваных «вождей», сочинских коммунистов Гутмана, Белоусова и Феклисенко, они творят свои подлые дела, открыто пропагандируя троцкистские бредни. Чего, например, стоят «перлы» присных Гутмана и Феклисенко, которых они выпускают в народ для проведения так называемой политмассовой работы? Недавно известный вам пропагандист начальной школы строительства ВЦСПС на недоуменный вопрос слушателя о том, что же это такое — теория стихийности в рабочем движении, ответил откровенной глупостью: «Теория стихийности — это значит сначала стихия, а потом теория». Это же запудривание мозгов и разложение сознания!»