На следующий день Малкин по приказу штаба армии отбыл в низовые станицы Хопра, куда не успел еще докатиться вал восстания. Предстояло, не прибегая к массовому террору, понудить казаков сдать припрятанное на всякий случай оружие, изолировать на неопределенное время бывших младших офицеров и унтер-офицеров казачьих войск старой армии, обладающих военной подготовкой и способных организовать и возглавить повстанческие отряды. Словом, предстояло провести мероприятия упреждающего характера. Ему же было поручено организовать из числа местных коммунистов, советских работников и сочувствующих боевой отряд, способный в зародыше раздавить любое вновь возникающее повстанческое образование. Эту задачу Малкин решил в первую очередь. Но операция по изъятию оружия захлебнулась в самом начале. Угрозы, которые Малкин расточал в избытке, не действовали. Пришлось расстрелять нескольких казаков, у которых были изъяты при обыске несколько винтовок конструкции Мосина казачьей модификации, но облегчения это не принесло. Более того, он сразу понял, что допустил ошибку. Ту же ошибку, о которую в свое время споткнулся командующий белой «Южной» армией Иванов. Он тоже приказал расстрелять двенадцать казаков одной из сотен 1-го Вешенского полка, вышедшей из подчинения из-за бездушного обращения с ними командования. Чем это закончилось для белых — известно: возмущенные жестокостью казаки Верхне-Донского округа отказались повиноваться, вступили в переговоры с командованием Красной Армии, договорились, что та прекратит движение на Дон и распустили свои полки. И, видимо, не было бы этого мятежа, если бы красные выполнили договор и не развязали на Верхнем Дону красный террор с арестами и расстрелами, издевательством над местными жителями.
Что сделано — то сделано. И он сразу ощутил напряжение в отношениях со станичниками, поползли слухи о безрассудной жестокости «большевистского комиссара». Дружина стала распадаться. Почти ежедневно он недосчитывался по нескольку боевых единиц и вскоре в ней осталась лишь небольшая группа головорезов, которых держала возле Малкина кровь станичников, которой они были перепачканы по горло. В ту пору навестил Малкина в станице Букановской Белобородов. Выслушав его доклад, Белобородов посоветовал не церемониться с «контрреволюционерами», ужесточить репрессии, применяя их и к близким родственникам дружинников, дезертировавших из отряда. Вероятнее всего, Малкин так бы и поступил, если бы дальнейшие события не заставили его отказаться от кровавых расправ. Под напором объединенных повстанческих сил многие красноармейские части, отряды Чека и резервные части, расквартированные в хуторах и станицах, вынуждены были спешно отступать. Бежал в полном смысле этого слова и Малкин со своим отрядом, а несколько позже деникинские войска, прорвав фронт на стыке 8-й и 9-й армий, соединились с силами повстанцев. Мандат Белобородова, подписанный самим Лениным, оказался бессильным перед стремлением верхнедонцов установить на своей территории советскую власть без коммунистов.
Встречи с Белобородовым произвели на Малкина сильное впечатление. Он был в восторге от решительной беспощадности этого человека, во многом подражал ему и потом, когда их пути разошлись, внимательно следил за его карьерой. Информация о его уходе в троцкистскую оппозицию, о его исключении из ВКП(б) с последующей высылкой в Коми, вызвала в нем сожаление. Совершенно невозможно было понять, как доверенный Ленина, убийца последнего российского монарха, пламенный бореи за народное счастье оказался в стане злейших врагов советской власти. Весть о его реабилитации, восстановлений в партии и направлении в Азово-Черноморский край уполномоченным комитета заготовок при СНК РСФСР Малкин встретил с удовлетворением. Когда в 1936 году узнал о его аресте за связь с троцкистами — не скрывал от друзей ни смятения, ни страха. К тому времени в карательной практике органов госбезопасности многое изменилось. Широкое распространение получила фальсификация уголовных дел. С ведома и благословения ЦК ВКП(б) к арестованным, не дающим нужных показаний, стали применяться меры физического воздействия. Применялись они и раньше, но не так широко и открыто. Сами сотрудники госбезопасности уже не были так защищены от репрессий, как в предыдущие годы. Именно поэтому Малкин был так озабочен показаниями Белобородова на чекистов, работавших с ним в разные годы в одной упряжке. Следствие еще не закончено, и кто знает, чем закончится для Малкина его давняя, хотя и не очень близкая связь с Белобородовым. Поэтому и поспешил он загладить свою «вину» перед Сербиновым, у которого тоже немало связи в НКВД. «Пусть работает», — вспомнил он совет высокопоставленного друга и наставника Дагина, Авось придет тот счастливый миг, когда сработает дагинский крючок.