— Сегодня враги снова не дремлют, — сказал он в заключение, бросив короткий взгляд на Кравцова. — Снова зашевелились недобитки кадетов, эсеров, меньшевиков. Зашевелились бывшие белогвардейцы, офицеры, атаманы, кулаки, зашевелились попы и уже кое-где развертывают свою вражескую работу. Но об этом подробно расскажет в своей замечательной речи первый секретарь нашего крайкома товарищ Кравцов, которому я с удовольствием передаю слово. Пожалуйста, Иван Александрович!
Идя к трибуне, Кравцов с трудом сдерживал раздражение, вызванное «вступительным» словом Шелухина. Порушил тщательно продуманный сценарий — черт с ним, но, мерзавец, бездумно и не к месту использовал фрагмент из его доклада, одно из самых сильных мест, которое он намеревался посвятить предвыборной кампании. Аплодисменты, которыми встретил его восхождение на трибуну переполненный зал, обласкали растравленное самолюбие и он, привычно откашлявшись, приступил к озвучиванию выстраданного в течение недели и отпечатанного на машинке текста.
— Чуть позже, — начал он свое выступление, — я подробно расскажу, как разделился Азово-Черноморский край и дам социально-экономический обзор новых образований. А сейчас, возвратившись немного назад — в тысяча девятьсот тридцать второй — тридцать четвертый годы, ставшие уже достоянием новейшей истории, подчеркну, что Северо-Кавказский край, от которого в свое время отпочковалось Азово-Черноморье, вписал прекрасные страницы в эту историю. Именно тогда в границах края выросла новая крупная социалистическая индустрия. Было ликвидировано кулачество как класс и проведена сплошная, коллективизация. Выросла и расцвела пышным социалистическим цветом наша культура, выросли люди, кадры. Выросла наша коммунистическая организация, которая под мудрым руководством товарища Сталина, нашего лучшего друга, вождя и учителя, вдребезги разбила всех врагов коммунизма, троцкистско-зиновьевских извергов, правых реставраторов капитализма и новых уродов-агентов японо-немецких фашистов…
Невысокий, плотный, крупнолицый, с высоким лбом, четко очерченным густой шапкой волос, с широко расставленными задумчивыми глазами, то и дело вспыхивавшими ярким огнем, он словно вырастал из массивной трибуны, обернутой в свежий кумач. Скупой на жестикуляцию, он говорил низким, хорошо поставленным голосом, роняя в притихший зал никчемные слова, которые казались ему нужными и чрезвычайно важными, хотя и читанными, и слышанными всеми многократно.
— Почему правительство приняло решение о разделении Азово-Черноморского края? — задавался вопросом Кравцов, окидывая взглядом многоликий зал. — Потому, что поворот в политической жизни нашей страны, предстоящие выборы в Верховный Совет СССР и местные органы власти, огромный подъем промышленности и сельского хозяйства выдвинули новые требования перед краевым руководством, требования живой практической помощи местам, районам и низовым организациям. Разделение края целиком вытекает из исторического указания, сделанного товарищем Сталиным на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б), указания об усилении связи с массами. Обширная территория Азово-Черноморского края затрудняла выполнение этого мудрого указания…
Сидя в президиуме за массивным длинным столом, облаченным, как и трибуна, в новенькую ярко-красную хлопчатобумажную ткань, Малкин внимательно слушал доклад, ловя и обдумывая каждое слово докладчика: а вдруг зарвется, вдруг проговорится, вдруг случайно сдвинется маска и он покажет свое вражеское лицо! Тогда Малкин прямо здесь, перед многочисленным активом разоблачит его вражеские вылазки и расставит точки над «i». Но Кравцов твердо стоял на большевистской платформе. Ничего не выдумывая, он достаточно убедительно воспроизводил утвердившиеся взгляды сталинского окружения, которые неоднократно звучали на различных партийных форумах. «Ушлый, гад, — злился Малкин, непроизвольным кивком головы выражая согласие с утверждениями докладчика. — Ни на буковку не уходит от текста».