— Видели? — услыхал он счастливый голос Малкина. — Прямо по центру! Выстрел — класс! Понятно?
Смахнув пот со лба, Кабаев, тяжело переставляя ноги, подошел к Малкину, окруженному сотрапезниками, которые, весело переговариваясь, рассматривали арбуз, и вдруг почувствовал, что земля под ногами качнулась и поплыла. Его бросило в холодный пот, подкатила тошнота.
— Что с тобой, Ванюшка? — подхватил его Малкин. — Сдали нервы? Ну, черт, извини. Клянусь, это в первый и последний раз. Возьми себя в руки. Сейчас все пройдет, — он плеснул ему в лицо и на грудь ледяной водой, припасенной «лесником». Кабаев открыл глаза и слабо улыбнулся. — Все! — закричал Малкин, — жив курилка. Вот за это выпьем.
«Лесник» сбегал за бутылкой, мастерски откупорил ее. Пили «из горла», прикладываясь поочередно. И снова стреляли, возбужденно и безжалостно острословя по поводу малейшей оплошности стрелка. Когда размозжили мишени, стали бить по тарелкам. Опасно дурачились и снова пили.
8
Малкин сидел в обнимку с Лубочкиным, пьяно покачивая головой, но что-то беспокоило его, и он то и дело сдергивал руку с плеча соседа и хватался за грудь. Встретившись взглядом с Кабаевым, примостившимся за столом напротив, качнул головой и тяжело вздохнул.
— Сердечко? — участливо спросил Кабаев.
Малкин чуть сдвинул в улыбке губы, подмигнул вместо ответа и вдруг мощно и бестолково запел:
— Лубочкин! — заорал он неожиданно, осматриваясь по сторонам. — Дмитрий Дмитриевич! Ваня! Где Лубочкин?
— Так вот же он, рядом, — хохотнул Андрианин. — Ты что?
— Не твое дело! — незлобиво огрызнулся Малкин. — Лубочкин! За моего лучшего друга Ваню Кабаева я выпил. Сейчас хочу за тебя! Давай, Лубочкин, выпьем за тебя! Слушайте все! — Малкин шумно поднялся. — Завтра этот человек будет первым секретарем Сочинского гэка! Первым! Понятно? Я так хочу.
— Иван Павлович! — Лубочкин взял его за поясной ремень и потянул вниз, приглашая сесть.
— Не трожь! — Малкин резким движением оторвал его руку. — Слушай меня! Ты, Дима, единственный из того кодла, в кого я верю. В тебе нет комчванства, ты не подхалим. Деловой. Смотришь далеко вперед и оглядываешься назад, как я понимаю, анализируешь ошибки, чтоб их не повторить. Любишь, правда, власть, но кто из нас ее, стерву, не любит. А Колеух это вчерашний день. От него за версту прет троцкизмом. Поеду к Евдокимову и сделаю Первым тебя. Понял? Вместе мы разметаем вражьи стаи, свернем головы всем, кто встанет против нас и против советской власти. Все! — Малкин поднял рюмку, повернулся к Лубочкину. Тот, пунцовея, сделал то же. Затем размашисто и звонко чокнулся с ним и залпом выпил.
— Вот! — прокомментировал Малкин. — Я же говорил? Он даже пьет, как положено пить Первому, — на выдохе и одним глотком. Впо-олне созрел!
Все засмеялись и тоже выпили. На выдохе и одним глотком. Обессилевшие от застолья, не сговариваясь, но дружно, как по команде, выбрались из-за стола, вышли из домика и разбрелись по поляне. Засыпая на обломке скалы рядом с Малкиным, Кабаев ощутил легкое прикосновение чьих-то рук. Его осторожно повернули на бок, и через мгновение вернули в прежнее положение. Обломок скалы показался ему теперь мягче и он заснул.
Когда солнце скрылось за отрогами, потянуло прохладой. Решили на Поляне не задерживаться: у каждого дел невпроворот. Выпили «на коня» и, сытно отрыгивая, пошли «на посадку».
— Может; заночуете, Иван Павлович? — подошел к Малкину «лесник». — Я тут царской рыбки раздобыл. Сварганим ушицы с дымком, а?
— Нет, брат. Спасибо и на том. Рыбку, если не жалко, брось в машину, супружницу порадую. Ну? Пока? Держи тут ухо востро. Договорились?
— Договорились.
— Ну и ладно.
9
Домой вернулись около полуночи. Развезли по домам Лубочкина и Андрианина.
— Знаешь что, — предложил Малкин, когда машина, мягко затормозив, остановилась у горотдела, — я загляну в дежурку, выясню обстановку, а ты подожди здесь. Поедем ко мне. Попьем кофейку, поговорим обстоятельно. Месяц, как ты здесь, а еще толком и не поболтали.