На этот раз на листе тетради он изобразил два острова и соединил их перешейком. Чтобы острова стали неприступны, он сделал их берега высокими и отвесными. Для вздумавшего бы захватить острова неприятеля имелся один возможный путь, на котором он расположил все свои орудия и пулеметы, земляные и бетонированные сооружения. Однако защищать оба острова было неудобно, приходилось раздваивать силы и внимание, и тогда на другом листе он изобразил один остров побольше. Держать оборону стало легче. Его орудия поражали цели на расстоянии пяти, десяти и даже сорока километров, и прежде, чем врагам удавалось приблизиться к острову, он успевал выбить их главные силы. Но противнику все же удавалось захватить плацдарм с той самой стороны, откуда только и возможно было проникнуть внутрь острова. До места, где находился Дима, неприятелю предстояло преодолеть не одну полосу укреплений и минных полей, подавить десятки орудий, минометов и врытых в землю танков. Дима торжествовал, когда врагам это не удавалось, когда они, рассчитывая на близкую победу, попадали в засаду, когда их подпускали совсем близко и расстреливали в упор. После каждого приступа Дима перестраивал силы, возводил новые укрепления и опорные пункты. И все же врагов всегда оказывалось больше, чем он успевал уничтожить, приходилось идти на всевозможные хитрости и держать большие резервы. Однажды он устроил противнику грандиозную ловушку. Посередине острова блестела под солнцем зеленая равнина с ручьями и небольшими озерами. Со всех сторон, кроме узкого прохода по периметру острова, равнину окружали непроходимые горы, сверху напоминавшие подкову. С внутренней стороны горы скрывали в себе бесчисленные помещения и галереи, выходившие на равнину замаскированными амбразурами. Это было настоящее истребление.
Как он мог забыть об авиации?! Перед нею его защитные построения оказались уязвимы. Понадобились боевые самолеты и зенитные установки. Последние были удобны еще и тем, что их можно использовать как обычные орудия против вражеских танков и судов. Ими и вообще можно было заменить все орудия. Следовало только подобрать соответствующие снаряды. Все зависело от дальности их полета, пробивной мощи и убойной силы. Он добился-таки своего. Никогда не возводил он таких надежных оборонительных сооружений. Горы были насквозь прорезаны тоннелями. Из сотен прикрытых отодвигающимися броневыми щитами амбразур скрыто следили за воздушным пространством и морем универсальные орудия. Из подземных ангаров в любой момент могли взлететь сотни самолетов.
Первое время он чувствовал себя в полной безопасности. То, что вражеские снаряды, пробивая щиты, уничтожали орудие за орудием, тревоги не вызывало, в его распоряжении оставались еще сотни их. Не беспокоило и то, что не все вылетавшие на боевые задания самолеты возвращались. Обстановка изменилась вдруг. Имеющихся сил перестало хватать, их приходилось увеличивать вдвое, втрое, в десятки раз, таким яростным и насыщенным становилось давление врага. Оставались последний самолет, последнее орудие, последний человек…
И тут он понял бессмысленность сражений. Зачем придумывать невиданные оборонительные сооружения, если в конце концов противник всегда разрушал их? Бессмысленно разыгрывать одну и ту же ситуацию: противник нападал, он оборонялся, врагу не хватало последнего усилия, чтобы победить. Он бросил попытки защитить какие-то острова. Защищать следовало всю страну. Сражения приобретали иные масштабы, сил оказывалось больше, больше становилось и простора для маневра. Но и там стала повторяться та же ситуация: враг нападал, он оборонялся. Приступая к очередной бойне, Дима уже знал, чем она закончится. Допустить поражения он не мог, потому что смысл борьбы состоял только в победе. Но и победы не радовали. Любая оборона оказывалась бессмысленной. Необходимо было нападать самому. Напасть так, чтобы не оставить врагу места, где он мог накапливать силы для очередного нападения. Только тогда в войне появлялся смысл. Всякие победы в обороне оказывались временными. Одержи он хоть сто, хоть тысячу побед, враг нападет в сто первый, в тысяча первый раз. Следовало наступать, как это делал враг, только серьезнее, основательнее подготовившись. И Дима решил накапливать силы, скрыто накапливать. Зачем показывать противнику свое лучшее вооружение? Зачем демонстрировать свою мощь? Теперь у Димы были тысячи, десятки тысяч самолетов и танков, тысячи, десятки тысяч больших и малых кораблей, и все это было запрятано. Предстояло довести дело до того, чтобы в распоряжении каждых двух-трех или даже одного человека находились или танк, или корабль, или самолет. И он добился этого. И стал ждать удобного момента. Он внезапно бросит на врага миллионы механизированных и вооруженных самым лучшим оружием людей.