Я спорить не стал. Не тот случай, когда истина дороже.
Все же альбом сделал свое дело. Что-то во мне сдвинулось, переместилось. Уже хотелось соглашаться с Ольгой. Забыл, что пришел спасать брата. Теперь ее нужно было спасать. От кого, от чего? Неважно. Лишь бы спасать. Заслонил собой, прикрыть — такое было побуждение. И настолько вдруг расчувствовался, что потянулся к ее руке, погладил.
Она руку не убрала. Прикинулась, что не заметила. Может, и не заметила. Но я испугался. Себя испугался, своей смелости. На какие подвиги меня еще потянет? Ведь мы в доме совершенно одни, а она так близко, грудью надвинулась, над ухом дышит. Какой мужик это выдержит? Бежать надо, бежать!
— Если я пойду, а? — попросил пощады.
— Да, конечно. — Она поспешно взяла у меня альбом, глянула виновато. — Кажется, я опять перестаралась, перегрузила тебя. Извини.
Я всего ждал, только не этого признания. Она, оказывается, «работала» со мной. Очередной сеанс.
Вскоре со мной стало твориться нечто необъяснимое. Появилась способность, которую раньше за собой не замечал. Я стал как бы приклеиваться к людям. В каком смысле? Сейчас поймешь.
Иду, скажем, по улице. Навстречу толпа. Высматриваю издали какую-то колоритную фигуру, допустим, шуструю старушенцию с авоськами в руках, и вижу только ее, других не замечаю. Она прошустрила мимо, я чухаю дальше, не оглядываюсь. Но вот что занятно — не оглядываюсь, а все равно вижу. И как она в толпе шурует, и как на остановке в троллейбус рванула. Будто и я с ней.
Когда это со мной впервые случилось — как раз с бабусей — я не поверил. Наваждение какое-то. Решил проверить, ринулся догонять. На троллейбус не успел, уже откатил. Но в окне, смотрю, моя бабуся! Устроилась у окна и авоськи одну на другую громоздит. Выходит, я ее и до того каким-то образом видел.
На работе та же история. Рядом со мной корпит Коваленок. Наши терминалы рядом, впритык. К нему из второго блока частенько наведывается приятель — Васек. То сигарету стрельнуть, то с анекдотом, то на кофе позвать. Придет, уйдет, я его обычно даже не замечаю. А тут — еще за порогом учуял. «Васек, — говорю, — грядет». Коваленок головой туда-сюда: где? Того не видать, он только на подходе. Вошел, покрутился, ничего не сказал и убрался. Сосед плечами жмет: «Чего это он?» А я, представь, знаю. Заходил, говорю, червонцем разжиться. Коваленок на меня большие глаза: от балды я или всерьез? Побежал за приятелем. Через минуту вернулся: «Дал я ему червонец». И больше никаких эмоций. Даже не спросил, как я угадал.
В общем-то, ничего особенного. Все мы бываем провидцами. Иногда просто балдеешь — до чего все сходится! Но у меня это получалось совсем по-другому. Я не угадывал. Я видел. Словно был в паре с тем человеком, которого видел. Причем не разобрать, то ли я к нему приклеился, то ли он ко мне. Когда та бабуся с авоськами в троллейбус влезла, меня за ней потащило. Чуть не закричал: куда ты, старая, мне же совсем в другую сторону, одна поезжай! Едва отцепился.
Но это все — семечки. Странности только начинались. Потом пошла сплошная чертовщина. Вот слушай...
Живу в квартире один. Федор дома не ночует. Даже не звонит.
Он и раньше, бывало, пропадал, неделями не виделись, и ничего, обходилось без обид. А тут терзаюсь. У Долиных, думаю, бывает, время находит, а я хоть пропади. Да и они, замечаю, не дают о себе знать. Шефа иногда еще вижу, он мимо нашего блока ходит. Ольгу же как черти съели.
Стал уже подозревать: может, сговорились, бойкот? Решили взять меня измором? От них всего можно ждать. Давить на психику— это в их духе. Скорее всего так и задумано: помариновать меня, пока не взвою от душевной неустроенности, а тогда уж я сам приползу к ним с поджатым хвостом. Примите, мол, в вашу стаю, кусаться больше не буду.
Мне и вправду в те дни выть хотелось. Приду домой, тоска сучья, не знаю, куда себя деть. Пробовал надраться — не пошло. Вывернуло наизнанку — вот и вся радость. Продолжаю скулить. В то же время какая-то во мне уверенность: держись, паря, все идет как надо. Главное — выждать. Ждать и не суетиться. Пусть они суетятся. Чутье подсказывало: я им нужен. А раз нужен, то первыми прибегут. Как миленькие прибегут.
Как-то уже под ночь — звонок. Кидаюсь к телефону, но передумал, трубку не снял. «Вот вам! — выставил фигу. — Выкусите!» Совершил подвиг, а любопытство разбирает: кто бы это мог быть?
Телефон у нас в прихожей, на столике, рядом кресло. Я подсел и жду, как у судьбы на приеме по личному вопросу. Свет не включил, сижу в темноте. Расслабился, на сон потянуло. В глазах серая каша, копошится что-то, какие-то тени. И вдруг раз — вспышка! Будто блиц сработал. И не просто вспышка, а картинка. Из темноты глянула рожа. Всего на мгновение, моргнуть не успел, но все же засек. Убей меня, это был Долин.