- Куда же смотрит общество защиты драконов?!
- Ай... Но мы не будем сдавать Ярчеса, даже если совсем одряхлеет. Из чувства благодарности. Ярчик немало для нас трудился. Впрочем, и мы о нем неплохо заботились. Думаете, легко? Ярчи теперь плохо видит. Теряет очки. В три глаза ему капаем одни капли, в три - другие. Ему как ученому полагается читать массу литературы. Одних научных журналов выписываем на двести с лишком рублей. Много получаем писем - в прихожей их целый ящик. Ярчес читает и пишет на девяти языках. У нас теперь громадная библиотека. Ничего не продаем, не выбрасываем, все, пока ненужное, храним на даче. Может быть, понадобятся когда-нибудь новому дракону. Вот оплата счетов бедствие. Ярчик жжет уйму электричества, предпочитая работать по ночам, а днем отсыпаться. Считать стал хуже. Сложные интегралы без машинки не берет. А вы не математик? Ах да, работаете в библиотеке.
- Поступала в институт, но не прошла по конкурсу.
- Покупайте у нас Ярчеса и пройдете, - внезапно предложила дама, - а мы можем продать недорого. Он вам и институт закончит, и кандидатскую сделает. Будете получать большие гонорары за статьи.
- Но ведь он - ученый мирового уровня, гений!
Владелица надменно подняла кверху подбородок - систему жирных мешочков. Я растерялась и подумала уходить, но старушка остановила:
- Не буду скрывать, последнее время Ярчес уже не тот. Он давно копает в одной, очень узкой области. Никто больше не хочет финансировать исследования на его тему, даже военные. За работы Ярчеса мы получаем гроши, а переучивать его уже поздно. Он и не сможет переключиться на другое: галакчерши такие упертые!
- Извините, но значит, он и мне не сможет помочь?
- Для первых шагов вашей карьеры достаточно иметь контакт лишь с одной головой Ярчеса. А между тем две другие головы могут не отрываться от своих исследований... Господи, всегда мечтала, строила планы, что мой Виталик будет академиком, Нобелевским лауреатом; откуда мне было знать, что целый раздел физики закроют!
- Драконы стоят очень дорого...
- Сын не хочет продавать кому попало. Только в добрые руки. Есть абсолютно неграмотные люди, которые покупают драконов для престижа. А вы не такая. Библиотекарь, книги читаете.
- Заманчивое предложение. И сколько же примерно?..
Расслышав цифирь, я сникла, хотя понимала - меньше Ярчес никак не стоит.
Дракон свернул на поляну с прудом и вытоптанной травой и стал неуклюже носиться кругами, как бы гоняясь за собственным хвостом.
- Тяжело с ним, - от души вздохнула владелица, - ест много, в основном сладкий "геркулес", разваренный хорошенько, а "геркулес" еще не всегда бывает. Да и что сейчас бывает-то! Пальто вот надо справить новое на зиму. Старое уж плохо греет. Кровь у него зеленая, холодная. А недавно прямо на стул нагадил, - продолжала старушка громко, - задумался, видишь ли. За тряпкой кинулся - чуть шею не сломал, правую. А запах все равно остался. И пятно! Везде черновики валяются, на потолке и то синим фломастером закорюку нарисовал. Я уж сыну внушаю - не пускай ты его в наши комнаты, ковер жалко. Легче с пола чешую-то подметать. Пылесос забит...
- Он не виноват.
- Я его и не ругаю. Вряд ли мы когда решимся продать Ярчи. Драконы же все понимают. Он и маленький все понимал. Крылья у него росли, каждый месяц ездить приходилось - подрезать, а у Ярчи глаза такие жалобные... Прививки делали ему от упрямства, от тоски, от еще чего-то. И когда кастрировать повезли, почувствовал. А что было делать: мы же не на развод брали. С некастрированными беспокойства много. На стенки лазят, поют.
- Как люди.
- Именно как люди, - владелица посмотрела на часы - видимо, прогулка кончалась.
А дракон все стремился куда-то - нелепо бежал, слегка припадая. Лучи заходящего солнца, как по разрушающемуся мрамору, скользили по чешуйчатому панцирю спины. Шелест и шуршание - словно неслась по траве куча опавших подмокших листьев - желтое закатное облако, сброшенное за неведомые грехи на землю и не находящее здесь ни покоя, ни справедливости.
- Ярчик, умница, иди домой!
Домой, домой!..
Эхо долго повторяло последнее слово. Сгустившийся возле нашей компании туман не дал мне сделать и шагу. И вдруг небо отодвинулось так далеко, что и вовсе пропало. Дракон обернулся. Старушка замерла гипсовой вазой. Цветы у нее на шляпке ожили: в покачивании их головок было нечто знакомое. Я обнаружила себя статуей на камне посреди пруда. Не знаю, чья статуя, кого воплощает - рябь на воде губит отражение. Цвет озера темен, как изнанка облака. И в бесконечных водоворотиках кружатся листья с неведомых деревьев.