Пять
— Удостоверение?
— Джорджия Каролина Мейсон, лицензированный онлайн-журналист, сайт «Известия постапокалипсиса».
Я протянула человеку в черном костюме лицензию и удостоверение и повернула руку, продемонстрировав красно-синюю татуировку-идентификатор на внутренней стороне запястья (я ее сделала, когда сдавала экзамены на класс В). Пока такие татуировки не обязательны, но по ним тело гораздо проще опознать. А в таком деле важна каждая мелочь.
— Зарегистрирована в Североамериканской Ассоциации Интернет-журналистики. В досье есть запись моей зубной формулы, образцы кожи и информация о шрамах и отметинах.
— Снимите очки.
Все как всегда.
— В досье есть примечание: у меня синдром ретинального Келлис-Амберли. Если требуется пройти еще какой-то тест, я с радостью…
— Снимите очки.
— Вы же понимаете, что узор сетчатки невозможно считать?
— Мэм, — едва заметно улыбнулся человек в черном, — если узор сетчатки считается, то мы поймем, что вы самозванка и специально разводите суету. Логично?
Черт.
— Логично, — пробормотала я и сняла очки.
Страшно хотелось зажмуриться, свет больно резал глаза. Я наклонилась к сканеру, который держал еще один представитель службы безопасности сенатора Раймана. Машина сравнит результаты с информацией в досье и будет искать следы нарушений, характерных для активизации вируса. Что в данном случае совершенно бессмысленно: из-за синдрома ретинального Келлис-Амберли в стекловидном теле всегда содержится живая инфекция.
Рядом, всего в нескольких футах, точно такие же верзилы в темных костюмах подвергали Баффи и Шона той же стандартной процедуре. Но у них наверняка все проходило намного безболезненнее.
Красный индикатор на сканере погас, и загорелся зеленый. Сотрудник службы безопасности убрал прибор, кивнул напарнику, и тот скомандовал:
— Вашу руку.
Я быстро надела солнечные очки, вытянула правую ладонь и едва заметно поморщилась, когда ее грубо схватили и запихнули в закрытый анализатор. Потом профессиональное любопытство все-таки пересилило отвращение, и я спросила, разглядывая устройство:
— Это у вас Эппл?
— Эппл ХН-224.
— Ух ты!
Мне и раньше встречались подобные ультрасовременные модели, но сама я никогда такими не пользовалась. Они гораздо сложнее наших полевых анализаторов и могут определить заражение раз в десять быстрее. Даже укола заметить не успеешь, а эта малышка уже поймет, что ты мертв. Сам процесс, конечно, не становится от этого приятнее, зато уж точно гораздо интереснее. Почти забываешь о боли. Почти.
На крышке замигало пять красных огоньков. В руку вонзились иглы: между большим и указательным пальцами, в запястье, в мизинец. После каждого укола машина напыляла на ранку холодный антисептик. Одна за другой красные лампочки погасли, вместо них загорелись зеленые. Охранник убрал прибор и в первый раз искренне улыбнулся:
— Спасибо, мисс Мейсон. Можете идти.
— Благодарю. — Я надвинула очки на глаза; в висках запульсировала привычная головная боль. — Подожду свою команду, не возражаете?
Баффи как раз сдавала анализ крови, а Шон еще не закончил со сканированием сетчатки. У брата в левом глазу небольшой шрам — заработал его в пятнадцать лет по нелепой случайности (во всем был виноват купленный в Чайнатауне бракованный фейерверк). Поэтому стандартная проверка у него всегда занимает больше времени. У меня, конечно, тоже с глазами далеко не все в порядке, но зато ничего из ряда вон выходящего. А вот из-за Шона дает сбой любой сканер.
— Конечно, ждите. Только не заходите за карантинную линию, иначе придется все начать сначала.
— Поняла.
Я принялась оглядывать окрестности, старясь держаться подальше от красной черты, которая обозначала «безопасную зону».
Мы, конечно, понимали, что в предвыборном штабе будут особые требования к безопасности, но чтобы такие… Люди Раймана категорически отказались заезжать в «незащищенный район» (то есть в наш дом) и забрали нас от Баффи. Почему, спрашивается? Ведь все равно тут же заставили сдавать анализ крови — мы даже поздороваться не успели. Может, не хотели нарваться на зомби с утра пораньше, а может, скрывались от родителей — те просто из штанов выпрыгивали, так им не терпелось сфотографироваться с сенаторской службой безопасности.
Нас доставили в оклендский аэропорт, где снова пришлось сдавать кровь, а потом вместе с портативным оборудованием погрузили в частный вертолет. Куда мы летим, не сказали, но я была почти уверена, что в Клейтон, к подножию горы Дьябло. После эвакуации местных жителей землю там скупило правительство, и уже давно ходили разные слухи: якобы из старых ранчо сделали временные резиденции для чиновников. Приятное местечко, если, конечно, забыть про зомби-койотов, зараженных гиеновидных собак и рысей. В сельской местности легче обеспечить уединенность и секретность, но зато и безопасность не на высоте.
Мы, по всей видимости, как раз прибыли на бывшую ферму (об этом свидетельствовали здания конюшен), перестроенную в частный особняк. Между домами тянулась электроизгородь, повсюду, куда ни глянь, — километры колючей проволоки. Добавьте к этому вертолетную площадку. Яснее ясного: слухи не врут, правительство действительно организует убежища на заброшенных ранчо. Неплохо устроились. Я улыбнулась: в первый же день раздобыли сенсационный материал. Правительственные объекты в покинутых районах северной Калифорнии — у нас есть доказательства, читайте на нашем сайте.
Ко мне подошла Баффи с сумками в руках. Девушка выглядела взволнованной.
— Никогда в жизни в меня не втыкали столько иголок за раз, — пожаловалась она.
— По крайней мере, ты точно знаешь, что чиста. Камеры функционируют?
— На входе сработал несильный электромагнитный импульс, и камеры два и пять прекратили передачу данных. Но я это предвидела и продумала запасную схему. Камеры один, три, четыре, шесть, семь и восемь передают в режиме реального времени, с самого Беркли.
— Ничегошеньки не поняла, — уныло ответила я. — Так что проехали, будем считать, ты просто сказала «да», ладно?
— Разумеется. — Девушка помахала Шону. — Ты как?
— Шон-то точно не зомби, — съязвила я, поправляя очки. — Чтобы ожить после смерти, нужен мозг.
Подошедший брат шутливо ткнул меня локтем в бок и покачал головой.
— Господи, я уже решил, что сейчас заставят раздеваться догола. После такого они должны нам как минимум бесплатный ужин.
— А обед сгодится? — весело поинтересовался кто-то.
Мы повернулись. Перед нами стоял высокий и довольно привлекательный мужчина: аккуратно подстриженные каштановые волосы с проседью, падающая на лоб челка, которая придавала ему немного мальчишеский вид, гладкая загорелая кожа, пронзительно голубые глаза. Простые светло-коричневые брюки и белая рубашка с закатанными до локтя рукавами довершали образ.
— Сенатор Райман. Я Джорджия Мейсон, а это мои коллеги — Шон Мейсон…
— Привет, — кивнул Шон.
— …и Джорджетта Месонье.
— Можете звать меня Баффи.
— Конечно. — Сенатор пожал мою руку (хорошее рукопожатие — крепкое, но в меру) и обнажил в улыбке белоснежные зубы. — Рад познакомиться со всеми троими. Признаться, с интересом наблюдал за вашими приготовлениями к кампании.
— Многое нужно было сделать, а времени не хватало, — ответила я.
«Многое сделать» — еще мягко сказано. Прямо за ужином в «Бронсоне» с нами связались семь начинающих блогеров — хотели знать, собираемся ли мы отделяться и создавать собственный сайт. Конечно, после новостей о новом назначении все только этого и ждали, поэтому мы не стали делать тайны из своих планов. Ребят из «Мостостроителей» наш уход опечалил, но мы напоследок заключили выгодную сделку. Конечно, все эксклюзивные права на освещение президентской кампании получал наш новый сайт. Но зато бывшие работодатели смогут опубликовать у себя два поэтических цикла, над которыми сейчас трудится Баффи, и продолжение серии репортажей Шона про развалины Вайрики. [11]Я также обязалась отправлять им по две статьи в месяц. Мы разместим у себя ссылки на них, а они сделают для нас то же самое. Мой друг Махир уже давно мечтал о новой интересной работе, так что с радостью согласился помогать мне модерировать раздел вестников на новом сайте и тут же подписал контракт. Шон и Баффи тоже наняли себе помощников, в их дела я не вмешивалась.