По рядам пронесся легкий смешок, но Сюзанна Грили оставалась серьезной. Райман снова повернулся к ней:
— Мисс Грили, вы спросили, какова моя позиция касательно вознесения. Перво-наперво должен признаться: у меня вообще нет никакой позиции касательно событий, предсказанных в Библии. Господь сделает так, как Ему будет угодно, какое право я имею Его судить? Реши Он забрать истинно верующих на Небеса — думаю, никто Ему не сможет помешать, тем более политики. Даже если хором заявят: «Не верим мы в это». С другой стороны, мисс Грили, очень сомневаюсь, что Он так поступит. Я член методистской церкви и был им всю жизнь, так что, полагаю, я знаю Господа нашего. Конечно, хуже священнослужителя, но точно не хуже простого обывателя. И тот Бог, в которого я верю, не разбрасывается хорошими вещами. Он использует их снова и снова. У нас замечательная планета. Конечно, не все гладко: перенаселенность, загрязнение окружающей среды, глобальное потепление, белиберда, которую показывают по телевизору по четвергам, — зрители снова засмеялись, — и, разумеется, зараженные. На Земле много проблем, и вознесение может показаться хорошим выходом из сложившейся ситуации. Зачем ждать? Давайте быстренько отправимся на Небеса и оставим позади все земные испытания и горести. Но мне этот выход не кажется хорошим. Представьте себе первоклассника, который неожиданно встает посреди урока: «Я уже достаточно учился, хватит с меня школы, спасибо, я пошел». А по сравнению с Господом мы даже не первоклассники. Он прекрасный учитель и не захочет выпускать нас из класса раньше времени просто потому, что мы вдруг устали, нам трудно и тяжело. Не знаю, верю ли я в вознесение. Думаю, если Господь захочет — так и будет… но, полагаю, не на нашем веку. У нас еще осталось много незавершенных дел здесь.
Сюзанна Грили долго молчала, не сводя глаз с сенатора и по-прежнему поджав губы, а потом медленно-медленно кивнула:
— Спасибо, молодой человек.
Волшебные слова. Хвалебный гимн, и тот прозвучал бы не так убедительно.
— Мы только что подпрыгнули до третьей позиции. — Изумленная Баффи оторвалась от монитора. — Джорджия, наша трансляция на третьей позиции.
— Леди и джентльмены, — я откинулась на спинку стула, — думаю, у нас есть реальный претендент на президентский пост.
Третья позиция. Эти слова, простите уж за клише, прозвучали музыкой для моих ушей. В Интернете рейтинги высчитываются по довольно хитрой схеме. Все зависит от трафика. Тысячи компьютеров измеряют информационные потоки и сообщают, какие сайты получили больше всего запросов и на какие именно страницы чаще кликали. На этих подсчетах основываются наши рейтинги, и, исходя именно из этих данных, рекламщики и финансисты принимают решения о возможных инвестициях. Третья позиция — самая вершина, ведь на первую или вторую без порнографических ссылок не попасть.
Дальше сенатору задавали вполне обычные вопросы и несколько заковыристых подкинули, чтоб не скучал. «Как вы относитесь к смертной казни?» Райману идея не казалась удачной, ведь трупы обычно оживают и набрасываются на людей. «Что вы думаете о системе здравоохранения?» Медицина должна быть на высоте, если люди умирают в результате неправильного лечения — это преступление. «Как вы собираетесь улучшить готовность страны к стихийным бедствиям?» Массовые амплификации, произошедшие в результате взрывов в Сан-Диего, преподнесли нам важный урок, президентский долг — улучшить систему подготовки к катастрофам. «А как быть с однополыми браками, свободой вероисповедания и свободой слова?» Ну, ребята. Даже если большинству что-то не нравится, соответствующая социальная группа никуда не исчезнет. Жизнь — короткая и весьма хрупкая вещь. Так что нужно ко всем относиться с одинаковым уважением, все имеют одинаковые права. После смерти Господь рассортирует нас на праведников и грешников, а пока будем друг для друга хорошими соседями, и суждения свои давайте держать при себе.
Так прошло полтора часа. Больше половины вопросов задали лично присутствующие — первый подобный случай за всю кампанию. Наконец сенатор встал и промокнул лоб носовым платком.
— Друзья мои, я бы с радостью еще поболтал с вами, но уже поздно, и меня поторапливает секретарь. Говорит, начну клевать носом на утренних встречах, если буду постоянно засиживаться допоздна на вечерних.
Снова смех, искренний и непринужденный. За последний час сенатору удалось заставить их забыть о страхе. Люди редко ведут себя так спокойно за пределами собственного дома.
— Спасибо, что пришли, спасибо за вопросы и комментарии. Искренне надеюсь, когда наступит время, вы проголосуете за меня. Или же встретите более достойного кандидата.
— Питер, мы с тобой! — прокричал кто-то из дальнего угла зала.
Я резко повернулась. Кричал не один из наших — какая-то незнакомая девушка размахивала самодельным плакатом «Раймана в президенты».
— Появились первые поклонницы, — заметил Шон.
— Хороший знак, — кивнула Баффи.
— Искренне на это надеюсь, — рассмеялся сенатор. — Скоро вам представится случай это доказать. А пока спокойной ночи, и благослови вас всех Господь.
В колонках заиграл гимн США, Райман помахал аудитории и спустился со сцены. Ему аплодировали — не сказать чтоб оглушительно (зрителей для этого явно было маловато), но с чувством. На прошлой встрече хлопали меньше, а на позапрошлой — еще меньше, и так далее. Кампания набирала обороты.
Я наблюдала за аудиторией. Люди повставали с мест, но, как ни странно, уходить не торопились, а, наоборот, начали беседовать друг с другом (что-то новенькое, как и аплодисменты). Действительно беседовать. Выступление сенатора сподвигло их на живое общение.
Мне все больше казалось, что у Раймана есть реальный шанс победить на выборах.
— Джорджия? — окликнула Баффи.
— Иди проверь камеры за сценой, а я пока разведаю, о чем они шушукаются.
— Обязательно все запиши.
Девушка поманила пальчиком Шона и ушла к сцене. Брат с ворчанием встряхнул кольчугу и отправился следом.
А я подошла поближе к группке зрителей. Люди оглядывались, но потом видели журналистский пропуск и возвращались к прерванному разговору. Репортеров либо не замечают, либо избегают. Избегают — когда на тебе в открытую понавешаны камеры. Мои же хорошо запрятаны, так что сейчас на меня обращали не больше внимания, чем на предмет обстановки.
Обсуждали высказывания Раймана по поводу смертной казни. Довольно болезненный вопрос, еще со времен Пробуждения. Вы казните убийцу, но труп немедленно оживает и снова принимается убивать — некоторая несостыковка, верно? Большинство приговоренных к высшей мере доживают свой век в тюрьме и умирают от естественных причин. Правительство использует их тела для научных исследований. Во всех отношениях мудрое решение, разве что иногда свежие покойнички успевают слопать пару сокамерников.
Я пошла дальше — туда, где сравнивали кандидатов. Сенатор Райман явно сумел произвести благоприятное впечатление. Его ближайшие конкуренты, напротив, удостоились весьма нелестных характеристик: Уогман называли «дешевой шлюхой из шоу-бизнеса», а Тейта «высокомерным наглецом» и «орудием религиозных радикалов». Тейт — бывший губернатор Техаса — громко призывал славных американских граждан вспомнить об исконно американских этике и морали: только так, по его мнению, можно было спастись от зомби. Интересно, а как быть людям из других стран? Он об этом умалчивал. А жаль. Прекрасная мысль: пусть зомби сначала проверяют паспорт, а потом уже кусают со спокойной совестью, если ты не гражданин.
Здесь ничего нового не услышишь. Я продолжала бродить среди толпы: вдруг заговорят о чем-нибудь интересном? Вроде бы у дверей разгорелась занимательная дискуссия; во всяком случае, там громко и яростно спорили — верный признак. Подойдем-ка поближе.
— Вопрос в том, выполнит ли он свои обещания, — горячился мужчина лет пятидесяти с лишним (наверное, во время Пробуждения он уже был достаточно взрослым; его поколение лучшим средством безопасности считает карантин). — Можно ли доверять еще одномупрезиденту, который не планирует полностью истребить зомби в национальных парках?