– Я умею готовить отличный суп из собачьих глаз! – вдруг во всю глотку заорал пациент. – Но для этого мне нужна соль! СОЛЬ!!! Принеси мне соли или выпусти меня отсюда. Верни вещи и телефон!
Мумия – а именно на внезапно ожившую мумию Шматченко тогда стал похож – потянулась ко мне и оскалилась. Из раскрытого рта полетела слюна. Тело затряслось, словно к стулу подключили ток.
– Выпусти меня отсюда! Или я выйду сам! Прошагаю по трупам в белых халатах, вперед к светлому будущему! – Он рвался так сильно, что закрепленные к полу ножки стула больше не казались гарантией безопасности. Я встал из-за стола и попятился к двери. Находиться там было все равно что стоять перед разъяренной собакой и ждать, когда штырь, к которому привязана цепь, выскочит из земли.
– Я порежу вас всех чайной ложкой, которую мне дают за завтраком! – продолжал орать Шматченко. – Набью карманы вырванными языками! Гагарин не летал в космос, а его друг Микки-Маус работает на израильскую разведку. Слышишь ты, вонючий молокосос? Если ты сейчас же не принесешь мне соли, я вырву твои глаза и затолкаю тебе в рот!
Утром следующего дня я вручил санитару Мишке бутылку «Арарата» за то, что тот без спроса заглянул в кабинет и оборвал этот монолог тычком в нос».
3
Игорь проснулся усталым и разбитым. Ночью ему снова снилось проклятое дерево. Он сел на край кровати и подпер голову ладонями. В последнее время после пробуждения Игорь патологически медленно приходил в себя. Для себя он называл это «просыпаться», хотя понимал, что данная формулировка весьма условна.
В свете утреннего солнца ночные страхи расплывались и бледнели. Но не исчезали. Взгляд скользнул по кровати и замер. Смятая простыня на том месте, где спала жена, выглядела до дрожи знакомо. Но тогда была ночь и спальня была меньше. А снизу не доносились звон посуды и журчание воды из крана.
– Лиза, быстрей! Завтрак остывает! – крикнула из кухни Марина.
Игорь вздрогнул и посмотрел на часы. Десять минут восьмого. Опять проспал. На завтрак времени нет. Он наскоро почистил зубы и умылся. Бриться было некогда. Ладно. Щетина вполне может выглядеть как дань моде. Этакий доктор Хаус из русской глубинки.
На кухне пахло рисовой запеканкой. Марина вставала в половину шестого, чтобы успеть приготовить завтрак. Она стояла у раковины и мыла сковороду. Игорь обнял ее сзади и прижался щекой к щеке.
– Выспался? – спросила жена.
– Так себе, – ответил он, не вдаваясь в подробности, и помахал дочке рукой. – Лизуня, привет.
Лиза не ответила и отвернулась.
– Что случилось?
– Кое-кто порисовал в ее альбоме, – ответила за нее Марина.
– Да елки-палки! Когда он успел? В восемь от тещи приехали.
– Видимо, нашел время. А я ей сто раз говорила: не бросай свой альбом где попало.
– Он лежал у меня на столе! – обиженно выкрикнула Лиза.
Игорь подошел к дочери, обнял ее за плечи и прижал к себе. Лиза подняла голову и посмотрела на отца. Крупные верхние резцы и жалобный взгляд исподлобья делали ее похожей на несчастного кролика, ищущего защиты.
– Я куплю тебе новый, – пообещал Игорь.
– Не надо. Там еще остались чистые листы. – Лицо Лизы сжалось, голос задрожал. Несколько секунд она балансировала на грани плача, но сдержалась.
– Давай поторапливаться. Я подвезу.
Лиза кивнула и сделала два больших глотка чая. С ней Игорь всегда умел найти общий язык.
Дверь в мансардную комнату запиралась снаружи. Игорь отодвинул толстый шпингалет и вошел в мир патологического порядка, где существенное значение имела не только последовательность расставленных на тумбочке фигурок животных, но и угол их поворота к окну. В этой комнате время текло по своим законам – медленно, тягуче. Независимо от смены времен суток и года за окном.
Сын склонился за столом над раскрытой тетрадью, похожей на начатый вчера дневник. Только обложка была не белой, а синей и листы были не склеены, а переплетены пружинкой. Со стены за ним наблюдали Винни-Пух и Ослик Иа из диснеевского мультфильма. Комната пережила два ремонта, и оба раза Сережа настаивал на прежних обоях. Последний раз этот раритет пришлось заказывать в интернет-магазине. На полке над столом стояли два десятка исписанных тетрадей. Сережа не разрешал их выбрасывать.
Игорь сделал два шага и сел на угол расправленной кровати. Так он делал каждое утро.