— А теперь сядь и понаблюдай, как работают девочки. Заодно приглядись к названиям и сортам изделий. Да, и, главное, не стесняйся спрашивать, если что-то непонятно — тебе любой ответит.
Она снова исчезла. Валя со вздохом выполнила приказание и села на стоявшую рядом шаткую, сосновую табуретку, с любопытством оглядываясь по сторонам. Народу еще было немного, и в отделе работали всего три продавщицы. У той, что находилась к ней ближе всех, молоденькой, коротко стриженной блондинки, на груди висел бейджик с надписью «Марина». Девушка ловко взвешивала сосиски и ветчину, нарезала колбасные батоны и, время от времени, молчаливо косилась на новенькую. Валя наконец решилась с ней заговорить.
— Привет, — негромко сказала она, — меня зовут Валя. Тебе сколько лет?
— Двадцать, — коротко ответила Марина и выхватила с витрины длиннющую сосисочную гирлянду.
— Давно здесь работаешь?
— Четвертый месяц.
— Ну и как? Ничего?
— Тяжело, — так же тихо и бесстрастно проговорила девушка, взвешивая сосиски, — сейчас-то что, покупателей почти нет. Это конфетки. А вот ближе к обеду, да потом, с пяти до семи, такое начнет твориться, в туалет не сходишь.
— А платят исправно? — озабоченно поинтересовалась Валя.
Марина невесело усмехнулась.
— Платить-то платят. Да только штрафы эти проклятые насмерть душат. За все штрафы — за опоздание, за то, что не так посмотрела на покупателя, за малейшую ошибку. А как не ошибиться, когда к вечеру в глазах рябит от этой колбасы!
— Чего ж тогда ты отсюда не уйдешь? — спросила Валя, в глубине души уверенная в том, что драконовские меры хозяина ее не коснутся: она-то уж не будет опаздывать, а тем более ошибаться.
— А куда уйдешь-то? — со вздохом произнесла Марина. — Я ж не москвичка, прописки у меня нет, комнату в общежитии снимаю. Так просто нигде не устроишься, нужно терпеть. Вот подкоплю побольше опыта, может, перейду в «Перекресток», там, говорят, зарплата в полтора раза выше.
— Девушки! — раздался от прилавка капризный и требовательный женский голос, — Может, хватит болтать на рабочем месте? Народу раз-два и обчелся, а вы заставляете покупателей ждать.
Валя и Марина, как по команде, вздрогнули и подняли глаза. За витриной стояла низенькая, крашеная тетка с корзинкой и с неприязнью смотрела на них.
— Простите, пожалуйста, — извиняющимся голосом произнесла Марина, — что вы хотели?
— Мне полкило «Вегуса» в нарезке и грамм триста молочных сосисок, — потребовала тетка.
— Сейчас. — Марина принялась поспешно выполнять заказ. Пока она резала колбасу, Валя потихоньку вытащила с витрины сосиски, завесила их и, упаковав в пакет, приклеила ярлык. Тетке они протянули товар почти одновременно.
— Молодежь! — ворчливо заметила та, беря покупки. — Все-то вас учить надо, чтобы не лодырничали!
Марина дождалась, пока она ушла, и, обернувшись к Вале, проговорила трагическим шепотом:
— Ну, что я тебе говорила? И так каждый день: не только рот раскрыть, а и вздохнуть некогда. Хорошо еще, что жаловаться не побежала, а то чуть что, они к Людмиле Ивановне идут или к Галине.
— А кто они такие, Людмила Ивановна и Галина?
— Менеджеры по работе с клиентами. Людмила Ивановна еще и персоналом занимается. Тебя вот кто сюда принимал?
— Она.
— И меня она. Ничего себе женщина, душевная. Галка, вот та настоящая стерва. Всегда под монастырь подведет, даже если ты ни в чем не виновата. Да вон она, собственной персоной, — Марина махнула рукой в зал. Валя увидела ту самую хрупкую девушку в мини, с которой оживленно болтал утром охранник.
— Такая молодая? — удивилась она.
— Да ты что, молодая! — возмутилась Марина. — Ей уже двадцать восемь.
— А выглядит на восемнадцать. Красивая. — Валя завистливо поедала взглядом наделенную административными полномочиями девицу.
— Будешь красивой, если каждый день бегать по массажным кабинетам да по соляриям. Ты на прическу ее глянь, она одна сто баксов стоит.
— Когда же она все успевает? — изумилась Валя.
— А чего ей не успевать? — недобро усмехнулась Марина. — Она ж колбасу не вешает! Опять же, мамаша ее тут на теплом месте. Секретарша наша, Лидия Александровна. Галька у нее под крылышком, катается как сыр в масле. Только и делает, что пакостит всем да любовников меняет как перчатки. Ей все можно, только нам ничего нельзя. Сейчас вот с Пашей мутит, не знаю, надолго ль.
Галина, будто услышав, что разговор идет о ней, навострила уши и обернула к колбасному прилавку свое хорошенькое, острое личико. Взгляд ее уперся прямиком в Валю. Она оценивающе подняла тонкие бровки, постояла немного, затем подошла поближе.