— Разумно! — кивнула старуха. — Ван Холвен, говоришь? Совсем неплохо! Сделаем так…
И она начала отдавать распоряжения. Говорила она резко, но ее приказы были лаконичны и разумны.
К этому времени кучер и оба слуги доковыляли до кареты — побились бедные, но ничего, кажется, себе не сломали. Им и пришлось взять на себя основные труды. Лошадей распрягли, и кучер поехал на одной из них, подложив под зад какой-то коврик вместо седла — в Орешню-на-Шейне за подмогой. Дорога неблизкая, лошадь не верховая, да и наездник, сказать прямо, не ахти какой. Так что хорошо, если доберется до закрытия ворот, а уж обратно и, разумеется, с помощью, ждать его раньше утра, было бы непростительным оптимизмом.
Кучер уехал, и слуги — а в карете кроме фрейлин оказалась еще и горничная графини, — принялись обустраивать бивуак. Ручей журчал у самой дороги, и одинокий раскидистый дуб, уже успевший покрыться молодой листвой, представлял собой неплохое укрытие на случай дождя. Туда и носили сейчас слуги ковры и коврики, скатерти, сидения из кареты и подушки, посуду и снедь, и даже складное кресло графини и четыре застекленных масляных фонаря.
Кавалеры собирали хворост для костра, Шенк сооружал из камней подобие очага, а Герт выстругивал из толстых веток опоры для фонарей. Все были таким образом при деле, а старуха сидела в кресле, попыхивала трубкой с длинным чубуком и с интересом наблюдала за организованной суетой, которую сама же и создала.
— Провизия? — коротко спросила она одного из слуг.
— У нас есть хлеб, — сообщил он, согнувшись едва ли не вдвое, — белый и желтый сыр, ветчина и яблоки. Изюм и курага, чернослив и орехи, и медовые коржики. Это все.
— Жалкое разнообразие! — вздохнула графиня, коротко взглянув на Герта. — Не находите?
— Будем считать наш ужин пикником, — предложил он, втыкая в землю очередную жердь.
— Неплохая идея! Ну а выпивка? Выпить-то у нас есть что-нибудь, кроме воды? — поинтересовалась старуха.
— Две бутылки белого беарского, ваше сиятельство! — торопливо отрапортовал слуга. — Три бутылки красного из Лиеры, бутылка рома из Ланскроны, и яблочная водка из Сагера.
— Не упьемся, — усмехнулась графиня, — но и не замерзнем. Тащи все!
— А ведь я вспомнила!
Пламя костра бросало на лицо старухи зловещие всполохи.
«Словно кровью обрызгано», — подумал Герт, и неспроста. Иногда он угадывал будущее. Недалеко и неточно, но все же мог. Угадал и сейчас.
— Кальт ван Холвен! — усмехнулась старуха, переводя взгляд на Герта. — Твой дед?
— Брат моего деда, — дипломатично ответил Герт.
Он был встревожен. Имя Кальта всплыло в памяти почти случайно, но подошло как нельзя лучше. Кто теперь помнит беднягу ван Холвена? Родных у него, насколько знал Герт, не осталось. Друзья повымерли. Да и жил он далеко на западе.
— Ваш любовник, графиня? — лучезарно улыбнулась Прузо.
— Любовник? — подняла бровь старуха. — Нет! Но это имя напомнило мне одну историю, вернее, одно имя…
— Расскажете? — подалась вперед Бебиа.
Эти две фрейлины, как успел заметить Герт, вели свою весьма своеобразную игру. Графиня это знала, но ей, по-видимому, нравилась «интонация». Тот тип панибратски уважительных отношений между старшим и младшими, который позволял и ей играть в свой театр.
— Отчего бы и нет! Расскажу… Суза, подлей вина!
«Вот же, черт! — ничего хорошего Герт от рассказа графини не ожидал, в особенности от того, что не знал источника ее осведомленности. — Кто она?»
— Когда я была девочкой… — начала свой рассказ графиня. — Не в этом смысле, Бебиа! Тогда я действительно была девочкой. Ребенком! Мне было лет шесть, я полагаю. Отец взял нас с братом в путешествие по Решту.
— Красивая земля! — вздохнула старуха. — Кипарисовые аллеи, буковые и оливковые рощи, реки, Тихое озеро и виноградники на горных террасах… Бывали в герцогстве, Карл?
— Бывал, — коротко ответил он. Нынешний его статус подразумевал осведомленность, а с Шенком все это можно было обсудить и позднее.
— Однажды вечером… — она никак не отреагировала на его реплику, как ни в чем ни бывало, продолжая свой рассказ. — Я помню, как садилось солнце, и еще чудный аромат разогретых солнцем садов. В тот вечер мы прибыли в замок Ланцан…
«Ад и преисподняя! — обомлел Герт. — Кулето?!»
Микулетта д'Ойн была выдающейся красавицей, но кроме того она была из тех женщин, не желать которых было просто невозможно. Устоять перед ее женскими чарами, пьянящим остроумием и не женским умом не мог ни один настоящий кавалер. Не смог и Герт. Впрочем, он стал, наверное, первым мужчиной своего поколения, увидевшим в Кулето то, что пытались позже отразить на своих полотнах все без исключения художники того времени. Выдающиеся художники, следует добавить.