Командир судна обернулся к нему удивленно.
— Слушай, — Президент помялся немного. — А можно мне это… На место второго пилота, а? Вдруг приспичило — взаправду, без телекамер…
С высоты птичьего полета одинокая взлетка Кемеровского аэропорта напоминала лаконичностью форм милицейскую дубинку «Аргумент-1» — такую с уголочком, чтобы эффективнее в голову бить.
И уже с этой высоты хорошо были видны ряды черных катафалков местных феодалов, подобострастно сбившихся у самого летного поля в предвкушении сошествия суверена.
— Кормление тайских сомиков, — буркнул себе под нос командир.
— Что? — рассеянно спросил Президент.
— Да… Ездили вот в Таиланд с женой. Там есть такое развлечение: выходишь из гостиницы вечером на пирс с остатками ужина, садишься и бросаешь жрачку в воду, — стеснительно объяснил летчик. — И вода просто вскипает: на халяву приплывает такое количество рыбы тамошней, сомиков, что и воды уже не видно. Все этими сомиками кишит… С рукой отхватить могут, даром что декоративные. А закончится жрачка — они словно чувствуют. Р-раз — и пусто. Ни души, сука. И вода прозра-ачная такая… На десять метров вниз дно видно.
Президент внимательно посмотрел на командира, потом задумчиво оглядел летное поле… Нахмурился.
— У нас топлива сколько?
— Полшарика облететь хватит, — улыбнулся летчик. — Мы всегда как в последний раз готовимся… Ну, если завтра война и все такое.
— В Кемерово садиться не будем, — вдруг распорядился Президент. — Поворачиваем.
— Куда? — испугался командир.
— Земле говори, в Москву летим. А сами — в Сочи.
— Зачем в Сочи? Мы ведь уже были там…
— Хочу в воду поглядеть, — усмехнулся Президент.
Садиться пришлось по приборам.
Борт Номер Один неуверенно соскочил с неба на бетон взлетно-посадочной полосы, покатился по выщербленному покрытию и затих наконец неподалеку от здания аэровокзала.
Громадная стеклянная глыба была темна и казалась совершенно заброшенной. Угрожающе вздымаясь над приткнувшимся к зашитому рукаву телетрапа самолету, она и теперь представала айсбергом, но черным, ночным, опасным — тем, что раздавил «Титаник».
— Тут нет никого… — зябко озираясь, вымолвил командир борта. — Трап даже не подали…
— Давай аварийные! — решительно приказал Президент. — Я спускаюсь.
Съехав на попе вниз по оранжевой надувной горке, он отряхнулся и оглядел аэропорт. В отдалении виднелись фюзеляжи «Эйрбасов» с логотипами Люфтганзы — но почему-то распиленные пополам.
Больше глазу и зацепиться было не за что. Словно Президент был и не Президент никакой, а маленькая слепая девочка из романа Стивена Кинга «Лангольеры», которая вместе с другими пассажирами застрявшего между прошлым и настоящим самолета приземлилась в мертвом аэропорту, который вместе со всей Землей, оставшейся в мертвом отшелушившемся прошлом, вот-вот будет сожран легионами чудовищ, уничтожающих отжившую свое материю… Хорошая книжка. Президента даже озноб пробрал: вдруг чудовища-лангольеры и вправду сейчас появятся, чтобы пожрать мир? Он бы на их месте тоже начал с Сочи…
И тут внутри черных зеркал аэровокзала мелькнул огонек.
Президент в голос запел «Марсельезу», чтобы не страшно было, и зашагал на свет. Вслед запоздало заскользили по трапу заспанные фэсэошники, завертели головами — но тщетно. Президент уже растворился во мраке.
Призрачный огонь манил его, играл с ним: то пропадал, то появлялся вновь. Стараясь не упускать свет из виду, Президент нашел в стеклянном монолите одну дверь, нажал на ручку — та осталась у него в ладони. Отыскал другую — она оказалась попросту нарисованной на стене. Третья дверь была вроде бы совсем настоящей, но не открывалась нипочем. Тогда Президент нашарил на земле ржавую арматурину и с размаху, словно Копье Судьбы, метнул ее в слепое стекло.
По стене прошла удивленная волна, раздался певучий всплеск, и вдруг огромное зеркальное полотно взорвалось, стало стеклянным песком и осыпалось к ногам Президента, обнажая бетонную утробу, каркасы лестниц и ребра перекрытий.
Но огонек оказался всамделишным: на втором этаже и вправду что-то горело. Возможно, там были люди! Они-то и ответят Президенту за все.
Он вскарабкался по шаткой лестнице и почти бегом бросился вперед. Под ногами шуршала цементная труха и иногда деликатно причмокивали кучки кала, серые стены были исписаны безграмотной матерщиной и грустно дудел несвежий сквозняк, пойманный когда-то в этот стеклянный лабиринт и теперь обреченный скитаться в нем вечно.
Что же за огонь?
Может, это не люди вовсе? Призраки? Нечисть? Несчастные души тех, кого попросили переехать в другое место, потому что по их месту жительства нужно было строить самую протяженную в мире трассу для керлинга?
И наконец огонек приблизился довольно, чтобы Президент смог его рассмотреть. В огромном пустом зале с видом на заброшенное летное поле горел костер. Вокруг него сгрудились согбенные фигуры… Негромко слышалось заупокойное пение на незнакомом языке, и кровь от него холодило. Рядом с костром возвышался невысокий курган, черт знает из чего сложенный.
Президент поначалу сбился с шага, но потом набрался решимости и снова двинулся вперед. Будь то джинны, или охрана «Олимпа», или караванщики, занесенные сюда вихрями времени из средневекового Магриба, или губернатор со свитой — надо было разобраться с этим со всем.
— Человек! — вскочил со своего места один из сидящих. — Там человек!
— Человек! Человек идет! — подхватили остальные.
Людоеды? Президент остановился и в некотором сомнении даже сделал шаг назад.
— Нет! Подождите! Постойте! — сразу заголосили собравшиеся у костра. — Заберите нас отсюда!
И такое неподдельное отчаяние звучало в их крике, что Президент вернулся. От сидевших выступил вперед странный человек: внешностью он очень походил бы на закопченного киргизского чернорабочего, если б не строгий черный костюм, надетый прямо на голое тело. Так же выглядели и другие собравшиеся; впрочем, кому-то не хватало брюк, а другим — пиджаков.
Курган, высившийся рядом с костром, оказался сваленными в кучу пустыми чемоданами trolley.
— Вы кто такие? — остолбенел Президент.
И узнал: перед ним те самые люди, что сновали деловито во время давешнего визита за стеклами аэропорта, изображая его жизнь. Для этого их привезли специально из Таджикистана, обещав покормить и заплатить, как только роль будет сыграна.
С тех пор организаторов они больше не видели, а потому не знали, закончена уже их работа или еще нет. Выхода из мертвого аэропорта они найти не умели. Днем старательно бегали туда-сюда с чемоданами, ночью ловили крыс и грелись у костра… Именно за эту покорность судьбе русские рабовладельцы и любят таджиков.
— Не знаете, уважаемый, работа закончилась уже? Мы можем домой ехать? — нерешительно спросил таджикский парламентер.
— Можете, — севшим голосом ответил Президент. — Сим дарую вам волю.
— Докладывай!
Начальник Контрольного управления — человек надежный, свой, чуть ли не вырезанный из личного Президентского ребра, — неловко молчал.
— Что там в Хабаровске?! Что со средствами из государственного бюджета?!
— Н-ну… Что со средствами из государственного бюджета?.. — глуповато улыбаясь, повторил начальник.
— Да! Освоены?!
— Освоены, — улыбнулся Начальник.
— А где результаты интернетизации органов власти?!
— Да! Где? — поддакнул Начальник.
— А деньги, которые мы перечисляли в Воркуту?!
— В Воркуту?..
— Неужели просто расхитили?
— Расхитили?!
— Почему я должен все это проверять сам?!
— Почему сам?..
— Ты для чего на это место поставлен, а?! Ты контролировать их поставлен! — перебивая силящегося поучаствовать в разговоре Начальника, зачастил Президент. — А ты что делаешь? Может, ты в сговоре с ними, а?! Ты глаза-то не отводи, когда я с тобой разговариваю! В глаза мне смотри, я сказал!