Эти противоположные влияния скрещивались и переплетались в том пограничном районе, с которым связана своим происхождением семья Корнелиев Тацитов. К середине I в. н. э. взаимодействие обоих элементов приобрело устойчивый характер, и население края с этого времени справедливо называют галло-римлянами.
Реальными носителями римской цивилизации были колонисты, и, прежде всего уволенные в отставку легионеры. При демобилизации такой колонист получал земельный надел. Надел этот, иногда сразу, иногда после бесплодных попыток придать ему классически римскую геометрическую форму, сводился к природным границам древнего кельтского поместья. Именно здесь происходило то смешение бытовых форм, производственных навыков и языков, которое так характерно для галло-римской цивилизации. Галльские слова, вошедшие в народную латынь, в основной своей массе — слова крестьянского быта и сельского производства: alauda — «жаворонок», camisa — «крестьянская рубаха», gamba — «бабка лошади» и т. д. Названия поместий, принадлежавших римским колонистам, отражают тот же процесс. Имена французских деревень часто напоминают янтарь, в котором застыли доисторические насекомые, — в них тоже спит живое прошлое. Увольнялись из армии ветераны; одного звали Солемнис, другого Альбиний, третьего Флор, четвертого Габиний; выделенные им угодья представляли собой древние галльские урочища, названия которых кончались исконным кельтским суффиксом — ас(-us), и оба элемента — римский и галльский, пришлый и коренной, — сплелись в названиях, до сих пор заполняющих карту Южной Франции: Солиньяк, Обиньяк, Флориак, Габиньяк.
Переплетение местного и римского проявлялось и в одежде. Галлы продолжали носить штаны, неведомые грекам и римлянам и столь их поражавшие, но поверх очень скоро стали надевать тунику. Прошло немного времени и римские туники стали здесь носить по-галльски — одну на другую, выпуская подол и рукава нижней из-под верхней, оторачивать выпущенный край мехом, шерстью, бахромой, делать рукава длинными. Эти галльские особенности постепенно проникли в Италию, а затем вернулись оттуда на родину уже как римская мода. В результате щеголи, чтобы выглядеть особенно столично, надевали галльскую тунику с рукавами; слуги, сопровождавшие ехавшего с охоты богатого галла, если судить по сохранившимся рельефам, мало чем отличались от италийских рабов; пестрый галльский плащ — сагум — постепенно становится излюбленной верхней одеждой римских легионеров.
Люди, носившие галло-римскую одежду, жили в галло-римских домах. Отличительными особенностями галльского жилища до прихода римлян были: большое общее помещение, объединявшее всю семью; открытый очаг как непременная принадлежность подобного «зала»; обыкновение как бы слеплять такие комнаты-хижины, образуя общий дом, рассчитанный на множество семей. Со времени Ранней империи эти местные черты причудливо соединяются с греко-римскими формами архитектуры и интерьера. Дома-особняки с атрием и перистилем широко распространяются в городах Нарбонской провинции, но, подчиняясь исконному галльскому обыкновению, подчас сцепляются в своеобразные жилые блоки. Парадные просторные столовые — экусы, нередкие в италийских особняках I в., казались галлам чем-то вроде их привычного зала; в экусах поэтому начинают устраивать большие открытые очаги, и в таком виде они становятся кельтской принадлежностью римского особняка. Еще Сидоний Аполлинарий, поэт V в. н. э., описывая свою галльскую виллу, рассказывает о «столовой, где огонь, столь часто пылавший в сводчатом очаге, оставил на всем слой сажи».[84]
Синкретизму в материальной жизни соответствовал синкретизм в духовной сфере, прежде всего религиозный. Древние кельтские боги сливаются с наиболее приближающимися к ним в народном сознании богами греко-римского пантеона. Галло-германский Тевтат слился с Меркурием и стал как бы двуединым богом цивилизации, мира и труда. Самого Меркурия начинают изображать на кельтский лад — с рогами, имя его обрастает галльскими эпитетами — Arvernorix (племени арвернов), Visucius (мудрый). Этот бог с римским именем, галльским обликом и галло-римским содержанием необычайно популярен в Галлии — около 450 надписей и 350 изображений его рассеяны по всей стране.