4 февраля 1905 г. в 2 часа 50 минут по полудни Сергей Александрович, как обычно, выехал из Николаевского дворца в карете с одним кучером[54]. Когда до Никольских ворот оставалось не более 15 саженей, прогремел чудовищной силы взрыв. Он был настолько силен, что в здании Судебных Установлений и здании Арсенала вылетели окна. Когда рассеялся дым, представилась страшная картина: в луже крови бесформенной грудой лежали останки.
Стало понятно, что террористами, социалистами и другими различными революционерами объявлена война существующему режиму. Как потом стало известно, отвечая на расстрел в Петербурге, московская организация эсеров создала боевую группу для убийства московского генерал-губернатора, великого князя Сергея Александровича. Сценарий был опробован не раз: установить маршрут и время поездок намеченной жертвы и взорвать бомбу. По их мнению, дядя царя был повинен в Ходынке, он выселил из Москвы десятки тысяч иноверцев, покрывал казнокрадов и взяточников и беспощадно расправлялся с революционерами. Именно поэтому он и стал первой жертвой революционного террора в 1905 году. Бомбистами были определены Куликовский и Каляев[55]. Покушение было запланировано на 2 февраля. В 8 часов вечера из Никольских ворот Кремля выехала карета с Великим князем и повернула к зданию Городской Думы. И. П. Каляев ждал Сергея Александровича на крыльце Думы и, увидев ее, бросился наперерез. Но тут он увидел, что за окнами кареты кроме великого князя находятся его жена Елизавета Федоровна и двое детей — их племянники Мария и Дмитрий[56]. Каляев тут же отбежал в сторону: он не мог убить женщину и детей, но это лишь на двое суток отстрочило убийство.
4 февраля около 3 часов дня в Кремле, возле здания Сената, Каляев встретил карету Сергея Александровича и с расстояния в четыре шага бросил бомбу. Взрыв был чрезвычайно сильным: карету разнесло в щепки, в окнах Сената вылетели все стекла, Каляев в обгоревшей крестьянской поддевке, с окровавленным лицом, оглушенный взрывом, шатаясь, отошел в сторону, где тут же и был схвачен. Его усадили на извозчика и отвезли в арестный дом на Якиманке.
Сбежавшиеся к месту взрыва случайные прохожие и судебные канцеляристы увидели кучу бесформенных обломков кареты, окровавленные лохмотья великокняжеской одежды и куски тела. Некоторые стали высвобождать из-под обломков труп, но нашли только руку и часть ноги — все остальное, в том числе и голова, были разорваны на мельчайшие кусочки. Только через полчаса в Кремль прибыли солдаты, которые разогнали зевак и оцепили место взрыва.
Но все это стало известно позже, а пока только сухие факты, которые постепенно стали обрастать подробностями, а то и слухами. Одно было ясно всем, государству нашему, существующему миропорядку была объявлена война.
Как я знал благодаря своей учебе в университете, террор буквально захлестнет страну и лишь немного его накал спадет к началу Первой мировой войны, чтобы вновь вспыхнуть к 1917 году. По мнению исследователей, только в течение 1905 года, в Российской империи было убито и ранено 3611 государственных чиновников. К концу 1907 года это число увеличилось почти до 4500 человек. Вместе с 2180 убитыми и 2530 ранеными частными лицами общее число жертв в 1905–1907 годах оценивается числом более 9000 человек. По официальной статистике, с января 1908 года по середину мая 1910 года произошло 19957 террористических актов и экспроприаций, в результате которых было убито 732 госчиновника и 3051 частное лица, при этом 1022 госчиновника и 2829 частных лиц были ранены. Учитывая, что значительная часть местных терактов не попала в официальную статистику общее число убитых и раненых в результате террористических актов в 1901–1911 годах оценивается числом около 17000 человек. Но самое страшное, что террор не считали чумой, и понемногу он стал входить в моду — во многих высокопоставленных семьях юные отпрыски фрондировали этим. Словно раковая опухоль, террор разъедал общество. И не важно, что большинство населения не понимало, чего они хотят. «Кто не с нами, тот против нас» — этим все было сказано. Службы, которым следовало противостоять этому, в глазах общества стали париями. Не только сотрудничать, а даже лишь пожать руку жандарму — считалось mauvais ton, особенно в армейской среде. В итоге, всего через 12 лет все это приведет к логическому концу — развалу великой империи.
Но жизнь в полку не особенно изменилась. Здесь был свой мир, мир блеска эполет, балов, парадов, «вальса Шуберта и хруст французской булки».
В самом городе, на первый взгляд, тоже сохранялась чинность, тишина и порядок. Было много полиции, повсюду встречались военные. Здесь стояли Гусарский полк, кирасиры, стрелки батальонов императорской фамилии. Было много свитских военных, казаков Конвоя, специальной дворцовой полиции. Здесь не было никакой промышленности, поэтому рабочего люда почти не видно. На улицах, кроме военных были видны дворцовые служащие, домовладельцы, пенсионеры, чиновники, прочий проверенный люд. Близость официальной резиденции царя накладывала свой отпечаток. На улицах, в парках, в проезжавших экипажах можно было видеть министров, шикарных дам, блестящих военных или же степенных купцов, сдержанных чиновников и их семьи. Но уже витало в воздухе какое — то напряжение. Очень уж близко был Петербург, который, в отличие от этого мирка бурлил, кипел, бастовал.
54
Подозревая, что он является потенциальной целью террористов, в последнее время он ездил без охраны, даже без адъютанта, никого не желая подвергать опасности.
56
Дети его родного брата Павла Александровича, которому было отказано в появлении в обеих столицах, поэтому они воспитывались в семье бездетного Сергея Александровича.