— Он… в лазарете. С чахоткой, — пояснил юноша, снова испуганно посмотрев на бывалых арестантов.
В этот момент один из мужчин, сидевших у окна, поднялся с нар и стремительно направился в сторону собеседников. Лицо здоровяка напоминало морду хищной кошки, которая первой нападает, яростно пуская в ход когти и зубы.
— Господин хороший, у людей вопрос к вам есть, — развязно обратился он к Савину и кивнул на своих дружков у окна.
— Да? Что ж, я с удовольствием отвечу, — бодро ответил Савин, не ожидая подвоха и даже обрадовавшись столь быстрому знакомству с местными обитателями.
Другой, низкого роста арестант с длинным носом также подошёл к Савину и, уже не церемонясь, спросил напрямую:
— Почему шаровары у тебя, как у легавого? Из служивых, что ли?
Низкорослый брезгливо скривился, словно наступил в грязь. Савин опустил взгляд на свои полицейские штаны с лампасами, разорванные в нескольких местах, и ухмыльнулся:
— Ах это? Всё просто. Разыграть хотел товарищей. Шутки ради. Да сам попался, — воскликнул Савин, хлопнув себя по коленке. — Теперь уже не до смеху, правда?
Корнет резко вскинул глаза на коротышку, ожидая его улыбки в ответ.
— А, может, ты всё брешешь? — злобно оскалился тот.
И вдруг Савина осенила мысль. Он усмехнулся собственной идее и поднялся с нар, приняв задиристый вид. Казалось, Савин решил учинить здесь раздор и навсегда установить свой порядок.
— Ты что же, меня за пустомелю принял? — корнет спросил так свободно, будто болтал со старым приятелем.
Заключённый, не привыкший к подобному поведению, вызывающе стиснул кулаки. Его дружок фыркнул и посмотрел в сторону окна. Там кто-то кивнул, подав знак проучить наглеца. Однако Савин, не обращая ни на кого внимания, первым двинулся на недругов, словно они не представляли никакой угрозы.
— Кто ты вообще такой, чтобы мне такое говорить? — слова Савина звучали развязано и оскорбительно.
Говорить такое опытным арестантам было сущим безумием. Юноша, чуть ранее беседовавший с Савиным, даже застонал от ужаса.
Корнет первым толкнул в грудь коротышку, который от внезапной дерзости новичка растерял весь напор. Его дружок тотчас бросился на Савина, пытаясь подмять его под себя и повалить на пол. Савин больно ударил его два раза в бок. Нападавший издал хриплый крик.
Коротышка с яростью бросился на Савина, готовясь нанести размашистый удар. Он бил и кулаками, и ногами, с расчётливой и грубой силой. В одну минуту тело Савина покрылось ушибами и ссадинами. Корнет уворачивался от ударов, как мог, и ухитрился схватить одного противника за ногу и повалить его на пол. Теперь уже двое катались по грязному полу, орошая его своей кровью.
На крики и шум внутри камеры немедленно пришёл ответ снаружи. Через минуту в помещение ворвались несколько тюремщиков, вооружённых дубинами. Они быстро разняли дерущихся, отгородив от заключённых полуживого Савина. А затем, схватив его под мышки и под колени, выволокли прочь из камеры в санитарный блок.
В лазарете пахло спиртом и жжённой ватой. Санитары поспешно уложили окровавленного корнета на койку. Савин был в сознании. Всё тело Савина ныло от боли, но в глубине души он оставался доволен — всё шло по плану.
Низкая деревянная койка, на которую положили корнета, стояла у зарешёченного окна. Санитары сняли с него окровавленную одежду, разрезав её ножницами посередине, затем обработали раны каким-то жгучим снадобьем. Больших повреждений не было, кроме одной раны на затылке, которая сильно кровоточила. Перевязав голову бинтом, санитары надели на пострадавшего чистую арестантскую робу и удалились на перекур.
Немного полежав в забытьи, Савин открыл глаза. За окном светило солнце. Он невольно подумал о Сюзанне. Как же она радовалась свадьбе, бедная крошка! А теперь негодяй Путилин, должно быть, уже всё сообщил семье Ле Фло, и бракосочетание корнета с дочерью французского посла не состоится.
Савин оглянулся по сторонам и приподнялся на койке. Тело отозвалось резкой болью, и он застонал. В просторном лазарете было светло, около десяти чисто убранных коек стояли вдоль стен. На трёх из них неподвижно, словно покойники, лежали больные арестанты. Савин вгляделся в лица каждого — один был лет пятидесяти, лысый, с огромным шрамом на лице, второй был худым и немощным стариком с впалыми глазами и щеками. Третий был молодой, но это был не Хватов.
Получается, что друга поместили в особый лазарет, но куда? Надо выяснить, раз уж он здесь. Николай кое-как встал с кровати, подошёл к двери, толкнул её вперёд. В коридоре никого не было. Медленно передвигаясь вдоль стены, корнет направился на поиски Хватова.