Он откинул назад свои густые волосы, сохраняя степенное выражение лица.
— Просто Натансон трус! Как и все в Петербурге. Они там только и могут, что указывать! — крикнула Вера.
Казалось, она вот-вот потеряет самообладание. Корнет не стал медлить. Он почувствовал, что сейчас — самый подходящий момент, чтобы появиться в этом чудном собрании. В своих актёрских способностях и умении импровизировать Савин не сомневался. Тяжело дыша, он распахнул дверь и ворвался в комнату.
От неожиданности все резко вскочили. Гостей здесь точно никто не ждал, на лицах подпольщиков появилось выражение тревожного напряжения. Мужчина с бородой выхватил револьвер и направил его на незваного посетителя. Юноша, который недавно говорил о бомбах, метнулся за широкий сундук. Корнет тепло оглядел присутствующих, словно те были его старыми знакомыми, и устало выдохнул:
— Фух… Слава богу, нашёл!
Глядя на арестантскую робу Савина, мужчина с бородой опустил пистолет. Нежданный гость выглядел как революционер, бежавший с каторги. Прилипшая к телу грязная одежда и измученный вид вполне соответствовали образу.
— Кто вы такой? — спросила Вера, пристально смотря на корнета.
Тот приподнял арестантские брюки так, что открылись кандалы на истерзанных щиколотках, и язвительно произнёс:
— Александр Сергеевич Пушкин, разве не видно?
Услышав эту дерзость, мужчина с бородой снова нацелил револьвер на гостя.
— Извольте всё же представиться, — сурово потребовал он.
— Вас что, не предупредили из центра? — нахмурив брови, спросил Савин.
Присутствующие недоумённо посмотрели друг на друга, надеясь, что кто-нибудь прояснит ситуацию. Юноша по имени Степан осторожно высунул голову из-за сундука, с волнением ожидая развязки.
Нарочно пристукнув кандалами, Савин изобразил рассерженного страдальца:
— Вот Натансон, поросячья морда! Уж я ему устрою!
— Объясните же, откуда вы и что с вами случилось? — сощурив глаза, Вера рассматривала арестанта, выглядевшего слишком уверенным.
Савин устало опёрся на деревянную стену, вытер несуществующий пот со лба и равнодушно посмотрел на присутствующих. Мысль его работала с лихорадочной скоростью, и он живо представил себя в роли политического беглеца.
— Меня этапировали на каторгу, — со спокойной уверенностью рассказывал Савин. — Но товарищи подкупили конвоиров, и те дали мне сбежать неподалёку отсюда. А вас должны были предупредить, чтобы меня встретили, накормили, обогрели.
Степан вышел из-за сундука и сел на пол, скрестив ноги. Все посмотрели на него с укоризной, но он лишь удивлённо проговорил:
— Но никакой корреспонденции не было…
Мужчина с бородой вопросительно посмотрел на Савина, затем перевёл взгляд на товарищей.
— Может, фараоны перехватили?
На лице Веры было написано сомнение. Она чувствовала, что здесь явно что-то нечисто.
— А может, это всё ложь? — нахмурившись, спросила она.
Подозрительность Веры сделала Степана смелее. Он поднялся с пола и стремительно подошёл к Савину.
— Да! Где доказательства? — спросил Степан, так вызывающе, будто собирался вступить в драку со странным незнакомцем.
Савин не удостоил Степана ответом. Придвинув ногой неказистый стул, он утомлённо опустился на него. Деревянные половицы заскрипели, когда корнет принял удобную позу. Он оглядел революционеров спокойно, но с некоторым недовольством, словно они в чём-то провинились.
— Сами подумайте, господа хорошие! Если я вру, то откуда узнал, что здесь заседает революционная ячейка и руководит ею… прекрасная Вера Ивановна?
С этими словами корнет резко повернулся к Вере, которая, к его удивлению, никак не отреагировала на комплимент. Напротив, её лицо сохраняло внушительное спокойствие. Казалось, слова Савина абсолютно не затронули её чувств.
Мужчины зашептались. Они смотрели на Веру и сомнительного гостя, раздумывая, чью сторону принять. Один из них, рыжеволосый мужчина с изрытым оспой лицом, подошёл к Савину ближе, чтобы лучше рассмотреть его. Увидев следы от плетей на плечах и посиневшие от кандалов лодыжки, он невольно смягчился.
— Может, человек правду говорит? — обернувшись к Вере, сказал рыжий. — Пришёл в цепях, весь избитый. Пострадал за революцию, а мы…
Все разом заговорили, кто сочувственно, кто возмущённо. Вера недовольно постучала по столу ребром ладони.
— Довольно!
Она приблизилась к Савину на несколько шагов и уставилась на него, как смотрят в жандармерии на подозреваемых. Корнет ответил взглядом, исполненным непритворной грусти.