— Ваше высочество, прошу простить моё дерзкое поведение!
Корнет взволнованно смотрел на князя. Тот продолжал безмятежно покуривать трубку на кушетке, обитой голубой парчой. Савину показалось, что он вновь стоит на коленях на холодном плацу и розги вот-вот засвистят над его голыми плечами.
Испуганно уставившись на князя, Марта вдруг осознала всю опасность ситуации. Она не стала дожидаться, что предпримет её кавалер, и выскользнула за дверь.
Князь с любопытством посмотрел на Савина и снова усмехнулся.
— Вольно, вольно, корнет. Присаживайся. Курить будешь? — добродушно спросил Николай Константинович, протягивая Савину свою трубку.
Фанни кокетливо оглядела корнета и, взяв трубку из рук князя, передала её Савину. Тот, хотя и находился в крайней степени изумления, заметил, что девушка тоже ему знакома. «Где-то мы встречались», — промелькнуло в его голове. Савин украдкой всматривался в её лицо, но от волнения не мог вспомнить. Ему показалась, что Фанни тоже слишком внимательно смотрит на него, будто пытается воскресить в памяти прежние встречи.
— По-моему, мы с вами знакомы, мадемуазель — несмело проговорил Николай.
Насмешливый голос князя оборвал его мысли:
— Лишнего не придумывай. Она иностранка. Нигде ты не мог её видеть.
Фанни была так очаровательна, что Савин сразу же позабыл о Марте, которую несколько минут назад страстно сжимал в объятиях. Девушка грациозно подала ему руку для поцелуя. Он прикоснулся губами к шёлковой коже её пальчиков, не спуская с девушки внимательных серо-голубых глаз.
Красавица с улыбкой произнесла:
— Фанни Лир.
Голос её оказался необыкновенно нежным, и говорила она с милым иностранным акцентом.
— Весьма польщён, — отозвался Савин, тоже улыбаясь.
— Ты не особо заглядывайся, корнет! — недовольно проговорил князь, заметивший волнение молодого человека.
Савин послушно отвёл взгляд от прелестного лица, казавшегося до боли знакомым. Он посмотрел на курительную трубку, потом, примериваясь и немного помешкав, с видом знатока затянулся. Терпкий вкус дыма и скребущее ощущение в горле вызвали у него громкий кашель.
Великий князь, наблюдавший за своим незваным гостем, снова в голос расхохотался. Казалось, он испытывает удовольствие от вида корнета.
— Ну как, крепкий табачок, корнет? — насмешливо прищуриваясь, спросил князь.
Его забавляла неопытность молодого человека.
— Так точно, ваше высочество, — прокашлявшись, смущённо ответил Савин.
— А почему же ты всего лишь корнет? — поинтересовался Николай Константинович, окинув китель Савина пренебрежительным взглядом.
— Так отчислили меня, сразу после того спектакля, — хмуро произнёс Савин, виновато посматривая на князя.
Тот сохранял полнейшую невозмутимость. Потом вдруг откинул голову назад и рассмеялся, хлопая себя по коленям.
— Да, знатный был спектакль! — воскликнул Николай Константинович.
Он припомнил наглость юноши и был благодарен ему за возможность посмеяться в необычной обстановке.
Савин вдруг словно прозрел. Он вспомнил, где видел прелестную блондинку Фанни. Они встретились именно в день спектакля, четыре года назад. Как обворожительно она смотрела на него, загримированного под великого князя…
— Вспомнил! Вы приезжали в лицей вместе с его высочеством, — быстро произнёс Савин.
Он обрадованно посмотрел на Фанни. Но ей явно не понравилось откровение корнета.
— Нет, вам показалось, — ответила она.
Скрывая неловкость, девушка отвернулась от Савина и подошла к князю.
Николай Константинович, внимательно наблюдавший за ними, спросил:
— А теперь ты как?
— Страдаю в корнетах, ваше высочество. Вам, случайно, адъютант не нужен? — со своим обычным задором спросил Николай.
Он попытался ещё раз затянуться диковинной трубкой, но с непривычки опять закашлялся от едкого дыма, раздирающего гортань.
— Вот артист! — воскликнул Николай Константинович, со смехом оборачиваясь к своей спутнице. — Фанни, ты видала наглеца?
— В Париже таких каждый второй, — непринуждённо возразила девушка и насмешливо взглянула на корнета.
— А здесь я такой один, — бойко отозвался Николай.
Князь пристально смотрел на корнета. Он чувствовал, что молодой человек всё больше и больше нравится ему. Что-то в нём было эдакое залихватское, чего недоставало в княжеских покоях с их помпезностью и чопорностью.