Человек отчаянной и беззаветной храбрости, лихой наездник грузинской крови — Карангозов в войну 1877-го года с небольшой горсточкой нижегородских драгун, пожалуй, даже неожиданно сам для себя — взял в конном строю турецкое укрепление, перескочив, как через барьер, через его бруствер и обратив этим занимавших укрепление турок в полное замешательство.
На разбивку, сопровождая Карангозова — приходят и все сменные офицеры.
Кроме уже известного читателю «милого Саши» — А. И. Сорокина — здесь же и Глеб Петрович Богинский, штабс-ротмистр «Боря» Гиппиус, хорошо известный спортивному миру того времени Вилламов, очаровательный Ковако в малиновых чакчирах гродненского гусара, добрейшей души ротмистр Корганов, капризный Лишин и всегда весьма философски настроенный украинского полка штабс-ротмистр Пономарев.
Карангозов обходит наши ряды, меряя каждого своим красивым, орлиным взглядом.
— В четвертый… Во второй… В четвертый… В первый…
Вахмистра отмечают распоряжения полковника и разводят нас по местам.
День первого сентября — день ужасный и страдный.
В этот день нет еще ни лекций, ни езды, ни других строевых занятий — и корнетство весь день занято нами, нашей приемкой, нашим «продергиванием».
Представление молодежи старшим идет во всех взводах и во всех углах, не ослабевая до позднего вечера.
Кроме знания полков — нам задают вопросы о самых разнообразных видах и предметах кавалерийского быта, и, кроме того, мы должны по своему уметь ответить на вопросы, на которые не в состоянии, как нужно, ответить ни один профессор.
— Молодой такой-то! — подзывает вас к себе какой нибудь корнет. — Что такое прогресс?
Если вы не знаете, что следует ответить на это по традиции славной школы — то будете, конечно, говорить очень много и долго. В особенности попадались на этом молодые люди из бывших «ученых» — т. е. из студентов, лицеистов и правоведов, переходивших на путь кавалерийских юнкеров.
— Прогресс — это движение человечества вперед… Это всеобщее благо, приносимое цивилизацией…
— Ничего подобного. Кругом! Пойдите, молодой, узнайте, что такое прогресс и явитесь мне доложить!
Озадаченный «молодой» направляется на поиски необходимых знаний, которые ему удавалось приобрести все же не так легко.
Нужно было не только узнать, но и вызубрить наизусть целое определение заключавшееся в следующих словах:
— Прогресс есть константная эксибиция секулярных новаторов тенденции коминерации индивидуумов социал…
— Молодой! Что такое жизнь сугубого вандала?
На это следовало отвечать так:
— Жизнь вандала — есть громадный стеклянный шар, на тонком волоске висящий и разбивающейся при малейшем дуновении благородного корнета!
— А что такое механика, молодой?!
Не думайте, что на это следовало отвечать, что механика есть наука.
Следовало отвечать:
— Механика есть ничто иное, как абстракт феноменальной глупости!..
— Молодой! Что такое супервест?
— Что такое ментишкет? Что такое этишкет? Что такое панталер?
— Что такое брокдаун, молодой? Что такое кентер? Шлюз? Трензель?
А что такое супервест вы так и не узнали? Кру — гом!!!
Будущий офицер конницы должен знать все, что касается деталей ее мира.
Супервест — это род плотной безрукавки красного цвета, одеваемой в торжественных случаях кавалергардами и конной гвардией поверх белого колета, с большою андреевскою звездою на груди (у Кавалергардов), или Двуглавым орлом (у Конной Гвардии).
Ментишкет — шнур, на котором держится гусарский ментик; этишкет — шнур, идущий от уланской шапки к плечу, под погон. Панталер — широкая перевязь через плечо штандартного унтер-офицера, помогающая ему носить и возить на коне святыню полкового штандарта. Брокдаун — особая болезнь ног лошади, кентер — род сдержанного галопа, шлюз — внутренняя часть ноги, прилегающая к седлу, трензель — удило с кольцами, от которого идут трензельные уздечки.
И еще вопрос:
— Молодой! Какие подковы в четвертом эскадроне Лейб-Гвардии Конно Гренадерского полка?
На это не всякий может ответить сразу, и другой молодой долго ходит по товарищам, стремясь познать истину.
А ответ на вопрос весьма простой:
— В четвертом эскадроне Лейб-Гвардии Конно Гренадерского полка подковы обыкновенные!
Тяжел первый день школы. Корнетство не успокаивается со своей «приемкой» до позднего вечера, и даже укладывание после зори в койку не гарантирует молодому заслуженный покой.
— Кальсоны сложены неправильно! Разве это четырехугольник! Потрудитесь сложить как следует!
Вы складываете на ново, затем ложитесь, начинаете засыпать, но через минуту вас кто-нибудь будит снова:
— Молодой! Какие вы пирожки любите больше? С капустой или говядиной?
Слава Богу, что завтра уже начало лекций и строевых занятий! Меньше времени для выполнения традиций!
V[3]
Здорово — иксы, плюсы, зеты —
Научных формул легион —
Банкеты, траверсы, барбеты —
Езда в манеже без стремен!
Часы лекций, часы науки — начинаются от 8-ми утра и продолжаются до полудня, когда наступает перерыв для завтрака.
Классы обоих курсов помещаются в особом классном флигеле, соединенном с главным зданием школы галереей.
В коридоре этой галереи, блестя своею сталью, стоит легкое артиллерийское орудие, мимо которого юнкера по несколько раз в день проходят в обе стороны.
В классах — две половины. Одна, — обыкновенно, правая — занята юнкерами эскадрона; левая — юнкерами казаками сотни, помещающейся над нами этажом выше.
Сотня училища — входит в его состав, но имеет свои особенности и свою историю.
Наук, воспринимаемых юнкерами — достаточно, и кроме общих военных — у нас есть свои особые науки, изучение которых обязательно только для кавалериста.
К числу кавалерийских относится «История конницы» и «Гиппология», причем последняя имеет свои подотделы, в число которых входит «Экстерьер».
Юнкера — слушатели лекций, дробясь по отделениям, имеют на каждый предмет по нескольку преподавателей, из числа коих наиболее памятными являются следующие лица.
Во-первых — преподаватель русского языка и литературы Мохначев — убеленный сединами старец, воспитавший на своих лекциях буквально и отцов, и детей.
С каким чувством и увлечением рассказывал этот почтенный филолог звенящим шпорами юнкерам о бедной Карамзинской Лизе, так горько обманутой Эрастом!
За Мохначевым идет знаменитый преподаватель артиллерии генерал Христич, также не одному поколению сообщивший о том, что «порох сгорает чрезвычайно быстро, но не мгновенно»…
Он также всю жизнь учил и отцов, и детей — и умер во время нашего пребывания в школе, дожив до солидной старости.
Я, как сейчас, помню его похороны, церковь училища, всю обтянутую черным крепом во время отпевания и проводы его к могиле всеми офицерами и воспитателями с хором трубачей во главе.
Тактику читал нам полковник Генерального Штаба Алексеев — впоследствии известный всей Империи Главнокомандующий, а «Историю конницы» — полковник Генерального Штаба Мориц, бывший Владимирский улан.
Полковник Мориц — носивший в наших кругах название Морица-Кавелахтского (от Кавелахтских высот, находящихся в окрестностях Дудергофа и Красного Села, где в мирное время решались тактические задачи под руководством полковника) — читал нам лекции о сражении при Каннах и Гавгамелах — где кавалерию еще заменяли фаланги слонов — читал о подвигах и походах блестящей конницы Густава Адольфа, с увлечением воспроизводил в рассказе знаменитую атаку польских улан при Сомо Сьеро в Испании, о действиях партизана Сеславина в 1812-м году.