Корневик, Нф-рассказ
1.
Лоции звёздного моря Зордака окончательно уточнили только к началу двадцать второго столетия. Много спорили. Случалось до хрипоты. Человечество расселялось. Возникли уже и первые земные колонии на Марсе, Луне и Венере. Космические расы древних марсиан и лунитов всё ещё оставались малоизученными, но даже первая корреляция знаний землян и новых соседей об их общем космическом доме привели к тому, что образовалась некая область реальных космических трассировок, соединяя крайние точки которой условно получили некий контролируемый объем, который и нарекли космическим морем Зордака.
А раз было определено море, то тут же последовало привычное обустройство космопортов - от давних до новых, от ближних до дальних. И тут же срочно потребовались звездные карты кратчайших безопасных проводок к этим и любым иным мыслимым космопортам непрерывно исследуемой Ойкумены, в глубинах которой организовывались региональные планетарные сообщества, именуемые традиционно Земля-2, 3. и так далее.
Марсиане первыми провели космотрассировку на Клос. Не поленились отметить эту планетку у себя в звездных лоциях и луниты. Обе косморасы-соседки почему-то очень коротко и отрывисто на своих языках называли эту планету с отхлестом, который вместе с названием земные космолингвисты перевели как неуважительно-презрительн>ое - «корневик».
Земляне нехотя почесали затылки и рискнули отправить на Клос-«корневик» крохотную экспедицию, скорее для навигационной пристрелки - мол де насколько точно всё так плохо, если реально сама планета была словно списана с пустынных, но поддающихся рекультивации районов Земли. Для землян подобная схожесть была шансом. А с шансом, как говорится, не шутят. К тому же располагалась планета Клос-«корневик» на пути к планетарному сообществу, отмеченному на звездных лоциях в качестве Земли-17.
2.
- Сироженко, расскажи о годовом режиме реки Конго.
- Зимой река замерзает...
Взрыв хохота, потрясший вслед за этим ответом стены 23-й николаевской школы, был подобен шуму Ниагарского водопада. Его слышали все четыре этажа плюс гардероб, находившийся в подвале. Самое обидное, что смеялись даже отпетые двоечники, сами способные сморозить если не такую, то подобную или же еще большую глупость.
А всё потому, что Сашины мысли были заняты хоккеем, точнее - вчерашним проигрышем команде соседнего двора. Он, далеко не худший ученик в классе - а по некоторым предметам даже лучший - так и не прислушался, о какой реке речь шла - о Конго или Тунгуске.
С тех пор этот эпизод из школьной жизни много раз приходил к нему во сне. Как правило, это случалось тогда, когда в реальной жизни, наяву, экзобиолог Александр Павлович Сироженко находился - как бы поточнее выразиться? - в интеллектуальном тупике.
В такие минуты ему подсознательно хотелось вернуться в то время, когда он был просто Сашкой, и утверждение о замерзающей африканской реке могло быть самым большим его промахом. Пять минут позора в надрывно гогочущем классе - только и всего. Впрочем, в те далекие времена он сам любил развлекающие всех клоунады, за что и нагорало ему порой на орехи.
3.
Александр встал из-за многофункционального приборного стола и, подойдя к иллюминатору, бросил бездумный взгляд на ровную как стол поверхность планеты, местами напоминавшую выгоревшую под знойным солнцем степь родной Таврии. Впрочем, сходство было обманчивым. Степь не таила в себе ловушек и тайников, кроме разве что сусликовых нор, неопасных для человека. Зато здесь.
Каждый колонист как личную беду воспринял известие о том, что недалеко от экватора пресловутые зыбучие пески, проклятые всеми мыслимыми проклятиями на доброй сотне языков космического расселения, засосали транспортный челнок «Норберт Винер» - столь же совершенный, сколь и дорогостоящий. Правда, по счастливой случайности, экипаж в то время отсутствовал.
Вернувшись из вылазки с впервые исследуемого квадрата планетарной поверхности, люди не обнаружили на месте своей челночной обители хоть бы нечто, что напоминало хотя бы остов разрушенного космического аппарата. Разве что безбрежный песок где-то ещё шевелился.
Словом, то, что на сей раз не погибла ни одна человеческая жизнь - высочайше ценимая в дальних экспедициях космической экспансии землян, конечно, могло быть утешением. Но при этом погиб совершеннейший аппарат с колоссальной начинкой длительной поддержки жизнедеятельности и всяческим научным оборудованием, без которого люди выглядели на Клосе не более чем бродягами в бесконечной вселенной...