Имперская Армия вступила в войну в 1914 году с глубоким уважением к современной огневой мощи. В Полевом Уставе 1908 года превосходство в огневой мощи считалось существенным элементом успешного наступления.{16} Немцы, как французы и русские, для достижения огневого превосходства полагались на легкие полевые пушки небольшого калибра с относительно настильной траекторией стрельбы. Французская армия обеспечила каждый корпус 120-ю превосходными легкими пушками калибра 75-мм в противовес 108-ми немецким 77-мм легким орудиям. Но французские корпус и дивизия не располагали средней или тяжелой артиллерией, тогда как каждая германская дивизия имела восемнадцать легких гаубиц калибра 105 мм, а каждый корпус — шестнадцать тяжелых 150-мм гаубиц. В целом, французская армия имела только триста тяжелых орудий по сравнению с двумя тысячами тяжелых пушек и гаубиц и полутора тысячами легких гаубиц германской армии.{17} Эта сбалансированность тяжелой и легкой артиллерии позволила немцам эффективно выполнять широкий диапазон артиллерийских задач, включая ведения огня на дальние дистанции и разрушение укреплений, в то время как французская артиллерия была ограничена огневой поддержкой наступательных операций на небольшие расстояния.
Еще со времен фельдмаршала фон Мольтке-старшего германские предпочтения в области тактики склонялись к избеганию лобовых столкновений и использованию обходов и окружений всякий раз, когда это возможно.{18} Немцы также лучше, чем другие европейские армии, обучались использовать складки местности и действовать применительно к ландшафту.{19} В то время как французская армия развивала доктрину постоянного наступления во что бы то ни стало, при каких бы то не было обстоятельствах — offensive a l`outrance (наступление до крайности) — и презирала полевые укрепления, как наносящие вред моральному состоянию войск, немцы перед войной учили свои войска окапываться и строить полевые укрепления.{20} Тактика Германской Армии 1914 года конечно страдала от определенных недостатков, как например атаки в сомкнутых колоннах и пехотные взводы из восьмидесяти человек, которые были слишком велики для эффективного управления ими. Однако немцам в 1914 году пришлось намного меньше менять свои тактические взгляды, чем любой другой крупной армии.
Как только началась война, сплоченный и хорошо обученный корпус офицеров Германского генерального штаба позволил армии быстро приспособиться к новым тактическим условиям. Офицеры Генерального штаба на фронте действовали как глаза и уши верховного командования и командующих армиями. Членство в корпусе Генерального штаба означало, что даже младший по возрасту капитан мог получить важные задания, а младшие по возрасту и должности офицеры Генерального штаба имели прямой доступ к командующим и старшим штабным офицерам. Младшие офицеры Генерального штаба назначались для специальных исследований новых тактических вопросов, вооружения и условий ведения боевых действий. Постоянный диалог между офицерами Генерального штаба, отправленными в строевые части, и их коллегами в армейских штабах и верховном командовании гарантировал то, что Верховное командование имело ясную картину фронтовых условий и тактических проблем. Получение полной и правильной информации через систему Генерального штаба, вместе с тактической гибкостью Имперской Армии позволило последней всегда быть на шаг или два впереди перед союзными армиями.
Хорошим примером немецкого «пути ведения войны» является приказ, написанным фон Зектом, начальником штаба армии, для немецкой Одиннадцатой армии во время Горлицкого прорыва в мае 1915 года. Приказ подчеркивал необходимость гибкости подчиненных офицеров при принятии решений во время наступления:
Наступление ... должно осуществляться продвижением вперед в быстром темпе... Армейское командование не может назначать конкретные цели для наступления каждого корпуса или дивизии на каждый день, чтобы не ограничивать фиксированием этих целей дальнейшего продвижения... Любая часть наступающих войск, которая спеша, достигает успеха в наступлении, подвергается опасности окружения. Таким образом, войска, которые меньше всего этого заслуживают, могут встретится с проблемами в результате их слишком быстрого продвижения. Рассмотрение данной возможности заставляет армейское руководство установить определенные линии, которые должны быть достигнуты всеми войсками в целом и по возможности одновременно. Любое продвижение за пределы этих линий будет с благодарностью приветствоваться и использоваться армией.{21}
Этот приказ представляет собой сильный контраст по отношению к чрезвычайно детализированным приказам для британских частей во время наступления на Сомме в 1916 году, устанавливавшим максимальные, а не минимальные пределы для продвижения и настаивавшим на жестком соблюдении равномерности и одновременности продвижения наступающих войск
Почти весь тактический опыт британских, французских, и американских армий в Первой мировой войне опирался на опыт, полученный на западном фронте, где доминировали проблемы атаки и обороны позиционного фронта. Опыт немцев значительно отличался от опыта союзников, поскольку большАя часть Имперской армии воевала на восточном фронте, где чрезвычайно растянутая линия фронта, открытая местность и меньшее количество солдат на милю фронта определяли тот факт, что для восточного фронта нормальным явлением была маневренная война. В августе 1914 года при превосходстве противника в силах, 8-я германская армия, используя большую пропускную способность своих железных дорог и превосходство германской артиллерии в огневой мощи, окружила и разгромила в сражении под Танненбергом русскую Вторую армию. В мае 1915 года германская Одиннадцатая армия, которой командовал генерал фон Маккензен со своим начальником штаба полковником Гансом фон Зектом, с открытой, но мощной артиллерийской подготовки начала наступление, известное как Горлицкий прорыв, и опрокинула целую армию русских. В течении шести недель немцы продвигались в среднем по 6,5 миль в день, захватив 240 тысяч пленных, 224 орудия, потеряв 40 тысяч человек.{22}
Превосходный пример немецкой тактической изобретательности можно увидеть в ноябре 1916 года, во время немецкого наступления в Румынии. После того, как немцы прорвались на севере через проход Вулкан через Трансильванские горы, значительные силы румын продолжали удерживать фронт в районе Железных ворот на Дунае и контролировали главную железнодорожную линию, необходимую немцам для развития успеха. Генерал фон Фалькенгайн, командующий Девятой армией, наступающий на Румынию на севере, собрал моторизованную тактическую группу, состоящую из батальона 148-й пехотной дивизии (4 стрелковых роты), трех пулеметных взводов (12 пулеметов), двух моторизованных зенитных орудий для артиллерийской поддержки, подразделения связи с радиостанцией и кавалерийского разъезда из состава 10-й драгунской дивизии. Для обеспечения наступления транспортными средствами были выделены тяжелые грузовики грузоподъемностью 2,5 тонны из состава отдельного транспортного моторизованного батальона. В целом в тактической группе было 500 человек под командованием капитана Пихта, который получил простой приказ — открыть «Железные ворота». Пихт со своим моторизованным подразделением незамеченным преодолел расстояние в 50 миль до «Железных ворот». Внезапной ночной атакой он захватил несколько румынских гарнизонов в тылу «Железных ворот» и блокировал румынские части общей силой до дивизии. Группа Пихта заняла оборону и отбивала румынские контратаки до прибытия помощи, в результате чего румыны были вынуждены оставить жизненно важную для них позицию, причем в направлении, перпендикулярном их коммуникациям.{23} Эта небольшая маневренная кампания, проведенная отдельной моторизованной группой, была проведена столь же изящно, как и большинство маневренных операций моторизованных сил Второй мировой войны. Внезапность, подвижность, хорошая связь, сбалансированный состав войск вместе с ясным представлением о транспортной сети и ландшафте были главными элементами этой успешной операции.