С учетом примерно равенства обеих сторон в 1940 году в отношении численности войск, бронетанковых дивизий и качества вооружения столь яркая победа немецкой армии может быть объяснена двумя факторами: лучшей тактикой и более высоким уровнем подготовки войск. Явное германское превосходство и в том и в другом проявилось с Рейхсвера 20-х годов и оставалось на протяжении всей Второй мировой войны. Лучшей иллюстрацией этого было бы сравнение британской и французской армий межвоенного периода с Рейхсвером.
В период между двумя войнами британская армия, как кажется, имела слабое представление о будущей войне, представляя ее чем-то похожим на боевые действия в 1918 году. После Первой мировой войны тактика пехоты была переписана с учетом опыта 1918 года, но за исключением этого момента главное командование британской армии высказало мало интереса в подготовке к следующей большой войне. В 20-х годах было проведено несколько больших маневров, несколько важных экспериментов с механизированными войсками, но в целом главными проблемами, занимавшими высокопоставленных офицеров, были гарнизоны в колониях, ирландский вопрос и элементарное поддержание боеспособности армии в условиях недостаточного бюджетного финансирования.{1033} В британской армии в этот период появилось значительное количество теоретических работ, посвященных тактике. Такие офицеры, как Фуллер, Лиддел Гарт, Мартел и другие, много писали о механизированной войне, но теоретическая работа не могла заменить практического обучения.{1034} Фельдмаршал Монтгомери так комментировал состояние британских экспедиционных сил в 1939 году: «В годы, предшествующие началу войны, в Англии в течение некоторого времени не проводилось никаких крупномасштабных учений с войсками. В действительности, британская армия была непригоднв для проведения учений в условиях, приближенных к реальным.»{1035} Монтгомери также утверждал, что следствием недостаточной подготовки войск было отсутствие какой-либо общей политики и единой тактической доктрины в БЭС, различия в подготовке и тактике возникали и сохранялись, и единое понимание в этих вопросов отсутствовало вплоть до самого верха».{1036} Британская армия отвыкла от больших маневров. С сентября 1939 года и до мая 1940 британские экспедиционные войска во Франции не только не проводили многодивизионных маневров, но и не организовали штабных военных игр и учений войск связи.{1037} Когда Монтгомери начал проводить в своей Третьей дивизию серию дивизионных учений, это считалось редким и революционным случаем. Даже командующий корпусом генерал Алан Брук говорил, что эти учения «вызвали сильное удивление».{1038}
Французская армия, в отличие от британцев, имела четкое понимание тактической доктрины. К сожалению для французов, их доктрина ведения крупномасштабной войны по сути замерла на уровне 1918 года. Самым влиятельным офицером французской армии в период между двумя войнами был маршал Филипп Петэн, назначенный в 1920 году вице-президентом Военного совета (президентом совета был военный министр). Будучи вице-президентом, он стал самым главным офицером французской армии: в случае войны он должен был занять пост главнокомандующего. На этом посту (который он занимал до 1931 года), Петэн продвигал свою политику, заключавшуюся в признании мощи обороны.{1039} Одним из аспектов военного мышления Петэна было признание важности фортификационных укреплений; результатом развития этой доктрины стало строительство линии Мажино, начатое в 1926 году.{1040} Многие офицеры, в частности маршал Фердинанд Фош, убеждали в необходимости более наступательного мышления армейской доктрины.{1041} Некоторые офицеры — например, Шарль де Голль — были в 30-е годы сторонниками тактики подвижной войны, но эти идеи контрастировали с идеями других военных, таких как генерал Нарсис Шавино, написавший множество статей на военные темы и издавший в 1939 году книгу, в которой он утверждал что оборона и подвижность несовместимы. Он являлся сторонником французской тактики создания непрерывного фронта и линии Мажино.{1042}
Состояние обучения во французской армии в период между войнами было еще более критичным, чем состояние военной доктрины. Как я уже отмечал, лишь небольшая часть французской армии приняла участие в крупномасштабных маневрах 20-х годов. Подготовка еще более ухудшилась в 1927–28 годах, когда срок службы призывника был сокращен до одного года.{1043} Это означало, что призывник получал шесть месяцев начальной подготовки и затем проводил шесть месяцев в полевых частях, часто служа в крепостях на линии Мажино.{1044} Одного года было достаточно, чтобы подготовить солдата к службе в крепостном гарнизоне, но совершенно недостаточно, чтобы подготовить его к сложностям маневренной войны. Даже когда в конце 30-х срок службы был увеличен, а армия получила новое вооружение, те немногие полевые маневры, которые имели место, все так же были сконцентрированы на статичной, оборонительной тактике.{1045} Между сентябрем 1939 и маем 1940 года высшее командование французской армии не предприняло никаких усилий для организации учений с участием крупных соединений. Вместо обучения французская армия провела первые восемь с половиной месяцев Второй мировой войны в гарнизонах и крепостях.{1046}
Только фактор обучения смог бы оказаться решающим в 1940 году. Благодаря превосходной программе подготовки Рейхсвера и неослабевающему упору, сделанному в германской армии на организации крупных маневров, типичный капитан или майор немецкой армии 1940 года принял участие в большем количестве многодивизионных маневров, чем среднестатистический британский или французский генерал. Оценкой качества германского обучения также являлось превосходство на поле боя, постоянно демонстрируемое немецкой армией на протяжении всей Второй мировой войны. Полковник Тревор Дюпуи подсчитал, что германская армия обладала 20–30 процентным превосходством в боевой эффективности над западными союзниками в 1943–44 годах.{1047} Обучение может быть действительно успешным только в том случае, если оно основано на ясной доктрине и тактической системе. Это приводит нас к тому пониманию будущей войны, очерченному в 1919–20 годах генералом фон Зектом и германским Генеральным штабом. В отличие от других армий германская оказалась единственной, которая провела системный анализ уроков Первой мировой войны. Из всех крупнейших армий мира Германия одна сумела предвидеть курс будущей войны и ту тактику, которая окажется успешной. С самого начала в первой половине 20-х годов германская армия культивировала программу обучения, создавшую условия для побед 1939 и 1940 годов.
Примечания
Глава первая.
Уроки Первой мировой войны
Обзор Шлифенновского оперативного планирования см. Corelli Barnett, The Swordbearers (London: Eyre and Spottiswoode, 1963), 13–106.
Jehuda L. Wallach, The Dogma of the Battle of Annihilation (Westport, Conn.: Greenwood Press, 1986), 213–219.
Col. Gen. Wilhelm Groener, Das Testament des Grafen Schlieffen (Berlin: E. Mittler und Sohn, 1927), и Der Feldherr wider Willem Operative Studien uber den Weltkrieg (Berlin: E. Mittler und Sohn, 1931), especially 6–9.
Walter Gorlitz, History of the German General Staff, 1657–1945 (New York: Praeger, 1953), 170.
Hans Meier-Welcker, Seeckt (Frankfurt am Main: Bernard und Graefe Verlag, 1967), 76.
Anthony Livesey, Great Battles of World War I (New York: Macmillan, 1989), 77.
Col. Max Bauer, Der Grosse Krieg in Feld und Heimat (Tubingen: Osiander Verlag, 1921), 103–104.
Barnett, Swordbearers, 302.
Gorlitz, History of the German General Staff, 195.
Там же, 103.
Col. Gen. Wilhelm Groener, Lebenserinnerungen: Jugend, Generalstab, Weltkrieg (Gottingen: Vandenhoeck und Ruprecht, 1957), 429–431.
Wetzell to von Seeckt, July 24, 1919, U.S. National Archives, Washington, D.C. (hereafter NA), Von Seeckt Papers, File M-132, Roll 20, Item 90.