Алекс Хейли
Корни
Roots: The Saga of an American Family by Alex Haley
Перевёл с английского Александр Пахотин
Часть I
Глава 1
Ранней весной 1750 года на западе Африки, в Гамбии в деревне Джуффур, что в четырёх днях пути вверх по реке от морского побережья, в семье Оморо и Бинты Кинте родился мальчик.
Он явился на свет из молодого и крепкого тела Бинты, скользкий от её крови и такой же черный, как она сама. Две морщинистые повитухи, увидев, что родился мальчик, засмеялись от удовольствия. От праотцов было известно, что первенец мальчик приносил благословения Аллаха не только для родителей, но и для их семей, а это означало, что род Кинте станет известным и никогда не исчезнет.
Всё это произошло за час до первых петухов, и вместе с разговорами Ньо Бото и бабушки Йейсы новорождённый услышал глухие ритмичные удары деревянных пестиков — это женщины деревни толкли зерно кускуса в ступах, готовя традиционный завтрак из каши, которую варили в глиняных горшках над костром.
Тонкий голубой дымок, извиваясь, тянулся вверх над крохотной пыльной деревушкой из круглых глиняных хижин, в то время как гнусавый Каджали Демба, деревенский алимамо, начал созывать мужчин на первую из пяти ежедневных молитв, воздаваемых Аллаху с незапамятных времен. Торопливо соскочив со своих постелей из бамбука и выделанных шкур и надев грубые холщовые туники, мужчины быстро собрались к месту моления, где алимамо уже начал читать молитву: «Аллаху Акбар! Ашаду ан Лайлахайлала! (Бог велик! И я свидетельствую, что есть только один бог!). И только после окончания молитвы, когда мужчины возвращались в свои хижины на завтрак, возбужденный и радостный Оморо рассказал им о своём первенце-сыне. Поздравляя его, все мужчины повторяли, что это было хорошее предзнаменование, сулящее счастливую судьбу.
Каждый мужчина, вернувшись в свою хижину, получал от жены калабаш с кашей. После этого жены кормили детей, а потом ели сами. Мужчины, закончив завтрак, брали короткие мотыги, лезвия которых местный кузнец отделал железом, и отправлялись обрабатывать поля, где в этой буйной саванной части Гамбии выращивались земляные орехи, кокосы и хлопок, а женщины отвечали за урожай риса.
По древнему обычаю, семь последующих дней Оморо был серьёзно занят только одним делом — он выбирал имя для своего первенца. Это им, должно быть богато историей и наполнено надеждами, так как люди племени мандинго верили, что ребёнок разовьет в себе семь черт характера того, в честь кого или в честь чего его назовут.
От своего имени и от имени жены Бинты Оморо за эту неделю обошел все хижины в Джуффуре и пригласил каждую семью на церемонию наречения новорожденного, которая традиционно назначалась на восьмой день. В этот день новорожденный, как его отец и отец его отца, должен стать законным членом племени.
Ранним утром восьмого дня жители деревни собрались у хижины Оморо и Бинты; женщины обоих семейств несли на головах подносы, на которых стояли калабаши с кислым молоком и сладкими пирогами из рисовой муки и меда. Туда же пришли Карамо Сила, деревенский джалиба, со своими тамтамами, алимамо, арафанг Брима Сисей, который в будущем станет учителем ребенка, а также два брата Оморо, Джаннех и Салум. Братья пришли на церемонию издалека, когда барабаны донесли до них весть о рождении племянника.
Пока Бинта гордо держала ребенка, с его головы сбрили немного первых волос, как это обычно делалось в этот день, и все женщины громко выразили восхищение красотой ребёнка. Затем все успокоились, и джалиба начал бить в свои барабаны. Алимамо прочитал молитвы над калабашами, и во время этой молитвы каждый гость коснулся правой рукой края калабаша, выражая этим жестом уважение к еде. Затем алим начал читать молитву над младенцем, прося Аллаха даровать тому долгую жизнь, много детей в семье, чтобы он принес процветание своей деревне, своему племени, чтобы Аллах одарил его силой и духом для прославления имени, которое он должен был сейчас получить.
Оморо вышел перед собравшимися жителями деревни. Подойдя сбоку к жене, он поднял младенца и трижды прошептал ему на ухо имя, которое он выбрал. Так впервые прозвучало имя этого ребёнка, поскольку считалось, что любой человек должен первым узнать, как его зовут.
Снова зазвучал там-там, и Оморо прошептал имя сына на ухо Бинте, та засияла от гордости и удовольствия. Затем Оморо прошептал имя арафангу.
— Первый ребёнок Оморо и Бинты Кинте назван Кунта! — крикнул Брима Сисей.
Все знали, что это было одно из имён покойного дедушки новорождённого, Кайрабы Кунта Кинте, который пришел из своей родной Мавритании в Гамбию, где спас жителей деревни Джуффур от голода, женился на бабушке Йейсе и потом честно служил деревне до самой смерти.
Одно за другим называл арафанг имена мавританских предков, о которых дед новорожденного, старый Кайраба Кинте часто рассказывал. Эти имена, известные и многочисленные, уходили в прошлое больше, чем на две сотни дождей. А потом джалиба застучал в свой там-там, и все стали громко выражать свое восхищение и уважение такой известной родословной.
Этой же ночью при свете луны и звёзд Оморо наедине со своим сыном закончил ритуал имянаречения. Держа первенца в крепких руках, он ушел на край деревни, поднял ребёнка лицом вверх и тихо произнес: „Фенд килинг доронг лех уаррата ка итех тее“ (Смотри! Вот единственное, что величественнее тебя самого)».
Глава 2
Наступил посевной сезон, и вскоре должны были начаться первые дожди. На всех посевных полях мужчины деревни Джуффур уложили стожки из сорняка и подожгли их с таким расчётом, чтобы лёгкий ветерок, разнося золу, удобрил почву для будущего посева. Женщины на рисовых полях уже начали посадку.
Пока Бинта выздоравливала после родов, её рисовым участком занималась бабушка Йейса, но теперь Бинта была готова снова приняться за свои дела. С Кунтой за спиной она шла вместе с другими женщинами к выдолбленным лодкам, находившимся на берегу деревенской речушки Камби Болонго, одного из многочисленных притоков реки Гамбии. Лодки поплыли вниз по речке, в каждой разместилось по пять-шесть женщин, некоторые из них, включая подругу Бинты Джанкей Турай, тоже несли своих малышей,
Воздух был наполнен сильным запахом мангровых деревьев и запахами других растений, густо росших по обеим сторонам реки. Потревоженные проплывающими лодками громадные семейства бабуинов проснулись и принялись реветь, скакать и трясти пальмовые листья. Захрюкали кабаны, прячась в траве и кустарнике. Тысячи пеликанов, журавлей, цапель, аистов, чаек, крачек, колпиц прервали свой завтрак, с тревогой следя за проплывающими лодками. Некоторые мелкие птицы — витютни, водорезы, погоныши, змеешейки, зимородки — с криком поднялись в воздух и кружили до тех пор, пока непрошеные гости не проплыли мимо.
Стаи мелких рыбёшек дружно выпрыгивали из воды, исполняя красивый серебристый танец, и снова плюхались в реку. Иногда гонявшиеся за этой рыбёшкой крупные рыбы выпрыгивали так высоко, что шлёпались прямо в лодки, где женщины глушили их веслами и привозили домой на ужин. Но в это утро мелкую рыбёшку никто не тревожил.
Когда лодки приблизились к участкам, на которых многие поколения женщин деревни Джуффур выращивали рис, им пришлось проплывать сквозь тучи москитов. Каждый рисовый участок отделялся от других сплетённым живым забором из сорняка. Рис на участках уже торчал над водой на целую ладонь.
Поскольку размеры участка для женщин определялся каждый год Советом Старейшин в соответствии с количеством ртов, участок Бинты всё ещё был маленьким. Выйдя из лодки у своего участка и сделав несколько шагов, Бинта остановилась и с удивлением и радостью увидела крошечную бамбуковую хижину на стойках с соломенной крышей. Пока Бинта рожала, Оморо приезжал сюда и соорудил эту хижину для их сына. Как и все мужчины, он и словом не обмолвился о том, что делал.