Смирягин Андрей
Корни чувств
Андрей Смирягин
КОРНИ ЧУВСТВ
Поздним зимним вечером молодой человек с условныи именем Зверюга бежал по Воробьевым горам, совершая еженедельный укрепляющий тело затяжной пробег. Обычно в этот час этот район Москвы был абсолютно безлюден и только время от времени ему попадались припаркованные у обочины машины, с работающими для тепла двигателями, и неразборчивыми тенями любовников, предпочитающих укромный ландшафт и автомобиль для занятий любовью.
Зверюга не завидовал им, он наслаждался бегом. А бежал он совершенно необычным манерой. Это даже нельзя было назвать бегом. Зверюга переместил систему координат своего тела из видимого глазом пространства Москвы (Москва-река, Крутой подъем Воробьевых гор, Лужники, Метромост) в бесконечность мирового космоса. Теперь он был не человеком на данной плоскости асфальтовой дорожки, окруженный сине-желтыми фонарями, а автономным космическим кораблем, перемещающимся, возможно и не так быстро, в межзвездном пространстве, что в конце концов и было истинной правдой. Казалось, сама красота и необузданность энергии космоса вливается в него через неизвестные приемники и вместе с кровью разносится по телу.
От масштаба открывающейся картины галактик и ничтожности опоры-Земли под ногами захватывало дух и немного кружилась голова. Да и была ли эта опора вообще? Ну что в этой притягивающей космическую капсулу его тела шарообразной массе? Нет никакой гарантии, что в следующее мгновение ей не надоест это бессмысленное занятие. Зверюга посильнее пару раз оттолкнулся от асфальта мускулами ног. Весь мир вдруг перевернулся вверх тормашками. Он увидел себя и всех людей стоящими, лежащими, идущими, бегущими сверх ногами по потолку с названием "Притягивающая планета". Что за глупость, считать небо верхом, а землю низом!
Продолжая равномерный бег, Зверюга вернулся в координаты Воробьевых гор. Он свернул на протоптанную в снегу дорожку с растущими по обеим сторонам березам и дубам. Что-то совершилось в его сознании, и казалось, теперь он был способен на необычные акты существования своего тела. Но для начала ему захотелось слиться с природой воедино облегчением своего мочевого пузыря.
Он перешел на шаг и подошел к стоящему чуть-чуть в стороне дереву. Это была молодая березка. Наслаждение от соединения общей нитью с природой граничило с обретением вечного счастья. Прошедшая через его органы с его температурой субстанция переходила из него в окружающий и посторонний ему мир. Живое становилось неживым, чтобы потом снова наполнить чью-то жизнь. И он сейчас был частью этой цепи.
Зверюге захотелось прикоснуться к стволу березки. Он провел рукой по гладкой белесой коре. Форма ствола показалась руке удивительно знакомой. Он не был идеально круглым, а имел небольшой изгиб, какой имеет бедро молодой хорошо развитой девушки. Это прикосновение даже возбудило в нем желание. Внезапно кожа руки вступила в странное теплообменное взаимодействие с деревом. Казалось, сок дерева и кровь Зверюги бегут по одним и тем же капиллярам. Он снова перевернул координаты и осознал, что верх у дерева там, где находятся его вцепившиеся в почву корни, деревья такие же живые существа, а общаются они друг с другом при помощи корней. Корни деревьев - это их чувства.
Эта мысль очень понравилась Зверюге, и он тут же вспомнил о той, чей изгиб бедра напомнила ему молодая березка. Ему почти до безумия захотелось сейчас же услышать ее голос. Все завертелось вокруг. Замелькали фонари, улицы, хаос светящихся окон. Его комната и телефон, который помнил ее номер. Он нажал кнопку автоматического дозвона. Щелчки, непривычный звук вызывающего сигнала. Ответили по-английски с какой-то очень обстоятельной вежливо-приветливой интонацией. "Убить за такую мало!"- подумал он и также вежливо попросил позвать ее к телефону.
Наконец он услышал это непревзойденное с низкими эротическими вибрациями "Алло".
- Это я, Птенец. Ты мне опять изменяла!
- С чего ты взял?
- Я чувствую.
- Дурак! Это ты мне опять изменял. И это я не чувствую, а знаю точно. Ты же сам говорил, что без женщины не можешь прожить и дня.
- Когда это я говорил?
- Говорил, говорил, я точно помню.
- Да, говорил! Нашла, что запоминать. Я же имел в виду исключительно тебя. А теперь признавайся, с кем ты ездила в Калифорнию.
- С друзьями.
- Откуда ты их взяла?
- Появились. У меня что, не может быть друзей?
- Конечно, для тебя один мужчина или другой, какая разница. Для тебя мы все устроены одинаково, отличаются лишь детали.
- Я сейчас положу трубку.
- Постой, Птенец. Прости меня, ведь без тебя я постоянно на грани срыва. Как подумаю, что другие руки будут держать тебя за плечи, другие губы прикасаться к твоим губам, не говоря уже обо всем остальном! Я начинаю терять свою целостность. Такого не должно быть. Если я узнаю когда-нибудь, что ты мне изменяла, мне нужно будет тебя убить, чтобы восстановить целостность этого мира. Ты запомнила мои слова?
- Да.
- Обещаешь, не изменять мне?
- Обещаю. Но тогда и ты обещай не изменять мне.
- Клянусь!
Он знал, что она не верит ему. Не смотря на то, что ее женская непосредственность граничила почти с глупостью, ее женская интуиция была на грани гениальности. Но тонкая грань между интуитивной догадкой и знанием является целой пропастью во взаимоотношениях двоих. Да и что такое знание? Лишь представление мозга об увиденном или услышанном. А в это представление всегда можно вмешаться с туманом оправданий, убедительностью лжи и искренностью раскаяния.