Рассветное солнце золотило его кожу, переливалось на густой гриве волос; светом Валинора сияли его глаза и точно пламя алел плащ, застегнутый на плече массивной пряжкой работы древних нолдорских мастеров. Трандуил залюбовался им, на миг позабыв даже о своем недомогании. Таким ослепительно прекрасным показался ему гондолинский воитель, что золотое его сияние затмило нежную красоту Келеборна — и ветреный принц мысленно пообещал себе, что заполучит лорда Глорфинделя во что бы то ни стало.
Его пристальный взгляд, полный желания, привлек внимание Глорфинделя.
— Взгляни-ка на своего сына, Орофер! — хохотнул он. — Всю ночь провел в Келеборновом шатре — на весь лагерь было слыхать, — а усталости ни в одном глазу! Экий справный у тебя парнишка — хвалю, хвалю. Вот что значит отцовская наука, — Глорфиндель, склонив голову к плечу, оглядел Трандуила. — А всё ж таки я бы на твоем месте оставил Орофериона в лагере. Пусть отдохнет… подлечится. Помнится, когда мы с приятелем Келеборном в первый раз… гм… загнали дракона в Ангбанд, я наутро не то что на коне скакать — сидеть не мог! Такой уж он у нас, Могучий Ствол Мэллорна, — Глорфиндель с грубоватой игривостью пихнул Келеборна в плечо. Тот, в отличие от принца, не повалился в снег, а без труда удержался в седле. Трандуил в который раз поразился, каким сильным может быть его хрупкий возлюбленный. — Ха, погляди, как зарделся наш прекрасный лорд! — продолжал веселиться Глорфиндель. — Прямо как гномья девица на выданье! Эх, славный мой Келеборн, отчего ты такой тихоня? И не подумаешь, что великий воин, не знающий страха на поле битвы, — он любовно потрепал Келеборна по щеке.
— Что ж, — холодно произнес король Орофер, садясь на коня, — полагаю, лорд Глорфиндель прав, — он повернулся к Трандуилу. — Сегодня, сын, ты не отправишься с нами. Оставайся в лагере, — приказал он тоном правителя, привыкшего к беспрекословному подчинению. — Надеюсь, к нашему возвращению твои силы восстановятся.
Король тронул пятками коня и неторопливо выехал вперед; за ним двинулись остальные охотники, разноцветной вереницей покидая лагерь. Трандуил, обескураженный, смотрел им вслед. Ему мнилось, что из-за своего пустякового недомогания он упал в глазах отца, что король Орофер счел его слабым и жалким — и отцовская любовь, которой принц добился за прошедшие дни и которой так гордился, уже никогда не станет прежней.
Проезжая мимо Трандуила, Глорфиндель подмигнул ему.
— Видал, как отец ревнует тебя к Келеборну? — сказал он, наклонившись с седла. — Прошлой ночью места себе не находил — праздновал со мной встречу, а сам всё о тебе твердил. Хотел даже пажа в шатер к Келеборну послать — вернуть тебя, значит, — да я отговорил. Сказал: «Пускай малец забавляется! Будет ему боевое крещение. Не всё же твоему раскрасавцу тебя ублажать — пусть и других славных мужей попробует». Согласился со мной Орофер, но, как видно, не в радость ему было такое решение. Не любит твой отец делиться, что тут скажешь. Такой уж у него нрав драконий: всё, что ему приглянулось, только его должно быть — а больше ничье. Приметил, как полюбился тебе наш Неутомимый, — вот и говорил с тобой сурово. Ты на отца не обижайся — не со зла он, а с жадности, так-то.
Глорфиндель взъерошил Трандуилу волосы и, развернув коня, помчался догонять охотников — а Трандуил остался стоять, изумленный и обрадованный. Кто бы мог подумать, что он, юноша, способен заставить отца ревновать? Самого Орофера, великого короля и могучего любовника, никогда не знавшего отказа!.. Трандуил рассмеялся от удовольствия и, кутаясь в подбитый мехом плащ, направился к своему шатру, неловко шагая по свежему хрусткому снегу.
========== 8. Детские обиды ==========
Трандуил обнаружил в шатре одного из пажей, своего товарища по детским играм — тот раздувал угли в жаровне.
— Это ты, Эрниль, — небрежно обронил принц, проходя мимо пажа к ложу. Сбросив с себя плащ и кафтан, Трандуил осторожно прилег, стараясь не растревожить свою боль, и стал наблюдать за пажом сквозь полуопущенные ресницы. Еще совсем недавно они вместе с другими знатными отроками носились по лесу, стреляли пауков из маленьких самодельных луков, устраивали дерзкие проказы, выводившие из себя обычно таких благодушных хоббитов-слуг, учились фехтованию у лорда Аронмира и по вечерам в большой общей спальне забавлялись друг с другом, прислушиваясь, не идет ли их строгий воспитатель… Какими далекими казались теперь Трандуилу те дни! С тех пор, как отец оказал ему высочайшую честь — сделал его своим возлюбленным — юный принц начал взирать на своих бывших товарищей свысока. Ему было разрешено носить длинный плащ вместо короткого пажеского; Трандуил больше не был первым среди юношей — он был возлюбленным короля, удостоенным делить с ним ложе и трапезу; и не было равных ему среди приближенных Орофера. Удивительным и странным казалось теперь Трандуилу, что когда-то, поссорившись во время игры, он дрался с Эрнилем и другими мальчишками, прятался с ними от лорда-воспитателя и кувыркался с Эрнилем в одной постели… Приподнявшись на ложе, Трандуил окликнул пажа.
— Отец велел тебе остаться, чтобы прислуживать мне? Подойди, — проговорил он, копируя властные интонации короля Орофера. Когда Эрниль приблизился, Трандуил велел ему опуститься на колени и поставил ногу ему на плечо. — Помоги мне снять сапоги, — надменно заявил он — и рассмеялся, но только в мыслях: прежде за подобное он получил бы от бойкого Эрниля в нос. «Хоть ты и принц, — сказал бы тогда Эрниль, — а всё равно нечего зазнаваться!» Но сейчас юный паж послушно взялся за мокрый от снега сапог Трандуила и стянул его с ноги.
Эрниль, похоже, и сам робел перед своим прежним товарищем. Он не разговаривал с Трандуилом с тех пор, как они выехали на Большую королевскую охоту, — и теперь тот казался Эрнилю совсем чужим, каким-то прекрасным и высокомерным незнакомцем, а не Зазнайкой Трандуилом, вместе с которым они натворили немало шалостей. Эрниль чувствовал на себе его взгляд и трепетал, испытывая почти такое же смущение, как перед самим королем.
Трандуил поднял голову пажа, взяв его за подбородок. Сын королевского псаря, темноволосый и темноглазый, как и сам лорд Туралдар, с широкими бровями и резкими чертами лица, самый крупный из всех мальчишек, Эрниль никогда не казался Трандуилу особенно красивым. Но прежде он был заводилой, постоянно спорившим с принцем за лидерство, и его нынешняя неуверенность и покорность доставляли Трандуилу невыразимое удовольствие. Он с легкостью удержал пажа, когда тот хотел было подняться с колен, и принялся медленно, наслаждаясь смятением, отразившимся в лице Эрниля, расстегивать свой пояс.
Эрниль сглотнул, глядя остановившимся взглядом на пальцы наследника, унизанные перстнями королевского дома. Он не знал, как теперь держать себя с Трандуилом — и что тот намеревается с ним сделать. На ум Эрнилю мгновенно пришли все обиды, что он нанес принцу в детстве: все тычки, все подножки, все драки и даже нечестно выигранный в кости охотничий нож… Что, если из-за тех давних ссор Эрниль впадет в немилость? Его отец, хитрый и дальновидный лорд Туралдар, неоднократно убеждал сына добиваться дружбы королевского наследника, но своенравный Эрниль, гордый тем, что был самым большим и сильным из мальчишек, никогда не прислушивался к отцовским советам. Как горько пожалел он об этом сейчас!
Расшнуровав штаны, Трандуил бесцеремонно схватил пажа за волосы и подтянул к своему паху. Эрниль потерял равновесие. Ему пришлось ухватиться за колени Трандуила, чтобы не упасть, — но почти сразу же, испугавшись гнева принца, он отдернул руки. Перед его лицом оказался член Трандуила, еще не совсем поднявшийся, — вновь дернув Эрниля за волосы, Трандуил заставил его взять член в рот, и Эрниль покорно задвигался на нем, страшась не угодить любимцу короля.
Трандуил откинул голову и закрыл глаза, положив руку пажу на затылок. В прежние дни они нередко баловались с другими мальчишками, устраивая веселую возню в постели одного из них, — но никогда еще Эрниль, забияка Эрниль, гроза кладовых и кухонь, не отсасывал Трандуилу с таким старанием. Он шумно втягивал воздух через нос, насаживаясь на член принца так, что головка упиралась ему в горло, и, судя по покрасневшему от напряжения лицу, даже и не думал как раньше возмущаться, что Трандуил «вконец обнаглел и сует слишком глубоко, и вообще сейчас моя очередь». Это была окончательная победа. Возможно, юный принц уже не помнил все свои детские обиды — но охотничий нож был просто замечательный, и Эрнилю придется потрудиться как следует, чтобы Трандуил простил ему тот нечестный выигрыш.