Гельд сидел на берегу посреди черной зимней ночи, смотрел в огонь костра, а за гранью света разворачивалась холодная бездна, безграничная, как до создания живого мира. Голодное море грохотало, обманутое в своих ожиданиях. Ночь и море нависали, как два чудовища, над малым и слабым человеком, и сама душа его казалась крохотным огоньком костра в этой ночной черноте.
Эгиль Угрюмый, никогда в жизни не знавший уныния, ободряюще похлопал его по плечу и пошел к «Рогатому Орлу», где на корме раскинули кожаный шатер. Он видел, что его молодой знакомец чем-то удручен, но не вмешивался и не давал советов, о которых не просили. Он знал, что из мрака души надежнее выводят к свету тропы, которые человек находит своими собственными ногами. И это не так уж плохо, когда человек пытается найти их сам.
Глава 3
Усадьба Речной Туман еще немало дней толковала обо всех чудесах нынешней зимы: о волке-оборотне из Медного Леса, о Гельде Подкидыше, перехитрившем хозяйку Нагорья и Кара Колдуна, о буре, которая три дня ревела и сотрясала берега. Все сходились на том, что это не простая буря, что вызвал ее Кар, чтобы погубить барландца. После бури многие даже ходили на берег поискать обломки корабля, но то, что они нашли, никак нельзя было уверенно привязать к Гельду и его «Рогатой Свинье». Однако убеждения в их печальной участи это не ослабило, и о Каре стали вспоминать с большим уважением, чем раньше. Самого колдуна никто с того утра не видел, и об этом упоминали с многозначительными взглядами. Даже Рам помалкивал, хотя в другое время просто высмеял бы и своего незадачливого соперника, и все вздорные слухи о его могуществе.
Дней через десять, когда умы обитателей Речного Тумана поуспокоились и обратились к обыденным делам, незадолго до сумерек в воротах усадьбы показался незнакомый гость. Он был один и шел пешком, держа на плече большое, богато украшенное золотом копье. Несколько работников, бывших в это время во дворе, вытаращили глаза на удивительное оружие, будто оно вошло само собой, и посмотрели на его хозяина только тогда, когда он их окликнул:
– Привет вам всем, добрые люди! Как зовется эта усадьба и кто здесь живет?
– Здесь живет Эйвинд хёльд по прозвищу Гусь, – пояснил один из работников. – А усадьба зовется Речной Туман.
– А доблестный Эйвинд хёльд по прозвищу Гусь принимает гостей на ночь-другую? – осведомился пришелец.
– Принимает, – ответил с порога сам Эйвинд. – Мне нынешней зимой везет на гостей. Кто ни зайдет, тот и расскажет что-нибудь любопытное. Наверное, ты тоже из таких?
– Похоже на то, – согласился гость.
Вытянув шею, Эйвинд стал рассматривать его копье, потом его самого. Пришелец выглядел лет на тридцать, и с первого взгляда становилось ясно, что за это время он повидал не меньше, чем иной за все шестьдесят. Среднего роста и довольно легкого сложения, он, однако, выглядел очень сильным, точно был отлит из живого железа. Его длинные рыжие волосы, заплетенные во множество косичек, были связаны сзади в общий хвост, а желтые глаза смотрели твердо и остро. Он держался уверенно, точно был хозяином везде, куда ни придет. Даже Эйвинд, привыкший видеть в своих воротах незнакомцев, при взгляде на него ощутил странную робость.
Работники тоже рассматривали гостя в молчании, лица их выглядели растерянными. Что-то было не так. Один-единственный человек, в волчьей накидке и сером плаще, с золоченым копьем… Но вместе с ним во двор усадьбы вошла такая сила, что, будь у него один глаз, его немедленно приняли бы за самого Одина.
Из-за угла кладовки вышли две женщины: Ауд и Гальни. Едва глянув на незнакомца, Гальни истошно вскрикнула и без единого слова бросилась бежать. Незнакомец резко обернулся на ее крик, лицо его мигом стало жестким и настороженным.
– Оборотень! – охнул один из работников.
И тут же это слово вспыхнуло в душах всех тех, кто стоял сейчас во дворе, не исключая и хозяина. Оборотень! Еще один! Опять! Уж повадились ходить к живым людям… Слишком все это напоминало недавние рассказы, еще приукрашенные пылким и праздным воображением слушателей.
– Оборотень! – яростно завопил Мод, могучий конюх, и мигом выхватил из кучи сваленного у амбара хвороста здоровую кривую корягу. – Бей оборотня!
– Бей оборотня! – завопили работники, криком стараясь заглушить собственный страх. – Навались! Бей его!
Пришелец не растерялся: едва лишь Мод успел шевельнуться, как тот уже скинул с плеча копье, ухватил его обеими руками за середину и тупым концом ловко и очень сильно ударил руку Мода с корягой. Коряга отлетела в один конец двора, задев по плечу Хюра управителя, Мод – в другую. Такой стремительный и точный удар показался колдовством, доказательством нечистой силы, и все во дворе завопили еще громче.
Народ сбегался со всех сторон, изо всех дверей, вооруженный чем попало. Целой тучей мужчины устремились к пришельцу, но он мелькал среди них как золотая молния в темной туче – яркий и грозный. Безостановочно действуя то одним концом копья, то другим, он раскидывал нападающих сразу, как только они приближались на доступное расстояние. По двору летели брызги крови, женщины кричали, вопили раненые. Мод, вставший на ноги и полезший опять, отчаянно ревел, зажимая обеими руками правый глаз; между пальцами струилась кровь, и похоже было, что отныне отважный конюх станет походить на одноглазого Отца Богов.
Сам Эйвинд хёльд, сбегавший в гридницу за мечом, попытался подступиться к оборотню, но получил в грудь сильный удар концом древка прежде, чем сумел сделать хотя бы один выпад, и вернулся к дому, благословляя судьбу, что в то мгновение наконечник копья смотрел в другую сторону.
Казалось, у пришельца восемь рук, как у древнего Старкада, и четыре лица, как у золоченого идольчика неведомого бога далеких земель, что завез сюда как-то один торговец. Кто бы ни пытался подойти к пришельцу, пусть хоть десять человек разом, он видел каждого противника и каждое движение, направленное против него, и каждого успевал опередить. Два конца копья, вихрь рыжих кос, серая накидка и веселое жестокое лицо с белым оскалом зубов мелькали в куче людей, которые только мешали друг другу, и число раненых возрастало с каждым мгновением.
– Рам, Рам! – вопили Фрейдис хозяйка и Эйвинд. Кроме кузнеца, как видно, с оборотнем никто не справится. – Да позовите Рама! Да где же он!
Но Рам Резчик не появлялся. Довольно быстро пыл нападающих угас, они отхлынули к хозяйскому дому и там, держа перед собой разнообразное оружие, готовились защищаться. Фрейдис хозяйка пряталась за спину мужа, который держал перед собой меч, но не убегала в дом, желая посмотреть, чем же все кончится.
Суета и крики утихли, во дворе наступила тишина. Оборотень стоял посреди двора, а перед ним, вдоль стены хозяйского дома, выстроились сплошной ряд бледных лиц, перекошенных испугом и болью, и частокол выставленных вперед клинков, палок и дубин. Один из работников держал вместо щита большую литую крышку от бронзового пивного котла. Увидев это, оборотень вдруг расхохотался, и обитатели усадьбы боязливо перевели дух.
– Ты оборотень, да? – неуверенно спросил Эйвинд хёльд.
– Я? – Пришелец весело посмотрел на него. – Много дураков я видел в жизни, но таких встречать еще не приходилось. Таких пылких и решительных дураков, что сначала бьют, а потом уже спрашивают, а надо ли было. Да был бы я оборотень, – с какой-то насмешливой и жестокой ласковостью сказал он, – я бы вас всех на клочки разорвал. Славные воины, тоже мне! Крышками от котлов воюете! Хороши же вы будете, когда сюда придут фьялли!
– Сюда не придут фьялли! – дрожащим голосом возразила Фрейдис хозяйка.
– А ты, валькирия прялки, как видно, вещая вёльва и знаешь будущее? – Пришелец с издевкой посмотрел на нее. – Не придут!