– Мы останемся здесь, – решил он. – Гейрбранд, распорядись втащить корабли в сараи. Если не хватит места – пусть торговцы убираются куда хотят.
– А если и тогда не хватит?
– Тогда пусть вся эта шваль убирается! И двери открыть, какие были! Устроили гостиный двор!
– Вот кто теперь здесь хозяйничает! – сварливо причитала на женской скамье, что возле двери в девичью, Йорунн хозяйка. – Пусть твои хирдманы, отважный ярл, сами стряпают себе и тебе еду! Я пальцем не шевельну, раз я тут больше не хозяйка! Когда же приедет твоя жена? Я брошу все ключи ей в лицо! – Старуха гневно гремела связкой ключей у себя на поясе, однако снимать ее не спешила. Ох, если бы все мои родичи спустились из Валхаллы, они бы показали тебе, как у нас расправлялись с врагами! От нас ничего не осталось, ничего! Младенец, мальчишка и две девчонки... Где мой племянник Хагир? Почему я его не вижу? Что вы с ним сделали, козлиноголовые? – завопила она с удвоенной силой. – Убили? Значит, он присоединился к родичам!
– Что ты несешь, старая? – раздраженно крикнул Асвальд. Браниться со старухой – не самое достойное дело для мужчины, но настырная и неотвязная Йорунн так его допекла, что не было сил терпеть. – Какой племянник Хагир? Я не нанимался следить за твоими щенками, у тебя для этого достаточно рабынь!
– Это вы... – начала Йорунн и вдруг замолкла. Ее взгляд наткнулся на лицо Борглинды. Девушка смотрела на нее в упор, и ее глаза горели какой-то многозначительной ненавистью. «Что ты делаешь, старая метла? – кричал этот взгляд. – Ты губишь и то, что у нас осталось!»
И Йорунн замолчала, краем грязного передника стала вытирать слезящиеся от напряженного крика глаза. В ее совсем не глупой голове зашевелились догадки. Девчонка что-то придумала, и не только придумала, а сделала. Хагир исчез неспроста. Она сделала то самое, что надлежало сделать самой Йорунн. Она и сама догадалась бы, если бы только не ввязалась в перебранку с этим сутулым мерзавцем.
Старая Йорунн знала, что женщины рода Лейрингов способны на многое. А Борглинда как-никак родное дитя воинственного Халькеля Бычьего Глаза, что получил в грудь копье самого Одина и тем стяжал вечную славу. Ничего удивительного, что младшая родственница Даллы, Мальфрид и Гудрун потихоньку подрастает.
Асвальд, даже удивленный, что старуха так быстро замолчала, вопросительно обернулся и заметил Борглинду. Но она уже смотрела в пол, и он не видел ее глаз. Йорунн, чтобы притушить подозрения, опять начала негромко голосить.
На четвертый день прискакал дозорный десяток, посланный в долины на север. Гримкель конунг с дружиной приближался к Острому мысу.
– У него полторы сотни человек, около того! – рассказывали хирдманы. – Идут пешком, к вечеру точно будут здесь. Если не решат заночевать по дороге. Непонятно, знают про нас или нет.
– Конечно, знают! – уверенно ответил Асвальд. – Иначе не вернулись бы так скоро. Они подождали бы нас у Ступенчатого перевала подольше – как можно знать, когда тамошние ведьмы нас выпустят?
– Кто-то их предупредил, – заметил Хьёрлейв.
– Еще бы! – охотно поддержал Гейрбранд. – Не вижу ничего удивительного. За всеми ведь не уследишь. У нас кто-нибудь наверняка предупредил бы Торбранда конунга, если бы в его пустой дом явился... да хотя бы Гутхорм Длинный!
Фьялли вокруг засмеялись: такой нелепой показалась подобная возможность.
– Так это же у нас! – сквозь смех простодушно вставил Эймод сын Ульва.
– Как будем встречать? – спросил не смеявшийся Хьёрлейв.
Когда первые ряды Гримкелевой дружины вышли из долины и вступили на Острый мыс, им сразу стало видно, что перед усадьбой Лейрингов пестреют ряды цветных щитов. Асвальд ярл выстроил своих людей тремя крепкими клиньями между заселенной частью мыса и подходящим войском Гримкеля. Во главе срединного, самого большого клина стоял он сам, опираясь на длинное копье. Пестрый ряд сомкнутых щитов, блеск клинков, трепет стягов с молотом Тора, злое лицо Асвальда и копье, приготовленное, чтобы посвятить войско противника Одину, говорили о неизбежной схватке.
Но конунг квиттов не выражал готовности к битве. Он ехал верхом, но в виду противника сошел с коня и отдал его гестам[64]. Взмахами руки он приказал своему войску остановиться, а сам с несколькими людьми пошел вперед.
Асвальд ярл с двумя хирдманами по бокам шагнул ему навстречу и остановился в десяти шагах перед строем фьяллей. Он стоял, распрямив сутулые плечи, отчего казался еще выше ростом, одной рукой уперев в землю древко копья, и на лице его было написано горделивое презрение.
Гримкель конунг, наоборот, тщился изобразить на своем лице изумление с примесью радости, сейчас более чем неуместной. Изумление было вполне искренним. Когда к Ступенчатому перевалу прискакал Хагир со своими новостями, Гримкель не сразу решился ему поверить. Подробности, в том числе ответы Йорунн на вопросы фьяллей, звучали очень убедительно, но Гримкель не мог взять в толк, каким образом фьялли попали на Острый мыс, минуя Ступенчатый перевал. Тролли их принесли, не иначе! И они сразу повели себя так решительно и грозно, что сомневаться не приходилось: они знали, что не застанут хозяина, и знали почему. И что теперь? Уйти в Медный Лес или на восточное побережье – лишиться власти конунга. Вернуться – возможно, лишиться головы. И все же Гримкель решил вернуться. Надеясь как-нибудь выкрутиться, он считал это решение доказательством своего большого мужества.
– Я вижу, боги обманули меня и привели тебя на Острый мыс, Асвальд ярл... – начал он еще издалека, запнулся и продолжил, поскольку Асвальд отвечал ледяным молчанием. – Другим путем... Как ты сюда попал? Ведь мы уговорились, что ты вернешься через Ступенчатый перевал, чтобы я смог прийти тебе на помощь, если у меня появится такая возможность...
Во время этой речи он приблизился к Асвальду шагов на пять, но тут Рэв и Бранд склонили наконечники длинных копий, намекая, что славному конунгу следует остановиться. Гримкель послушно остановился, глядя на копья с таким выразительным недоумением, будто никогда в жизни не видел таких длинных палок с такими острыми железяками на концах и вообразить не может, для чего они нужны.
64
Гесты – члены дружины знатного человека, исполнители поручений, занимали среднее положение между хирдманами и челядью.