Вопросы представлялись Ивару почему-то в виде блеклых лохмотьев, развешенных в стороне от главного; как бы то ни было, но Тимор умер в мучениях, а он, Ивар, жив.
Его вытащили первым. Барракуда пришел и вытащил его из кошмара, первым, раньше Генерала, раньше всех самых преданных и нужных ему лю- дей, не рассчитывая, хватит ли ампул...
А может быть, рассчитывая. Очень хорошо и тщательно рассчитывая: товар, последний шанс. А не шанс, так месть: "С первым крейсером в на- шем небе я убью этого мальчика... на глазах отца"...
...И жрецы уже соорудили жертвенный стол, и до слуха будущей жерт- вы доносятся песнопения, предваряющие священный акт. Душат сладким за- пахом цветочные гирлянды, увивающие и голову, и плечи, и стянутые за спиной руки... А в центре ритуального круга из маленьких костров ждет своего часа орудие светлое лезвие, похожее на ущербную луну: острие умащено розовым маслом, и на любовно отполированных боках пляшет отб- леск огня...
Но неужели Белый Рыцарь НИКОГДА не вернется?!
-...У меня нет времени, Ивар, - сказал Барракуда. - Нет времени на разговоры... Ни минуты. Прости.
Ивар смотрел на его палец, туго спеленутый лентой пластыря. Барра- куда стоял в дверях, не собираясь даже переступать порога:
- Ладно, о чем ты хотел спросить?
Ивар отвернулся. Язык не поворачивается: "Вы спасли меня, чтобы поэффектнее убить?"
- Ну же, у меня нету ни...
- Неужели вы ее любите? За что ее можно любить?
Ивар успел удивиться своему вопросу. Голос его казался почти оби- женным:
- За что? За что любит ее мой отец? Она колдунья?
Барракуда сделал шаг вперед. Потом еще шаг, и дверь закрылась за его спиной.
- Не думаю, - сказал он медленно. - Вряд ли она колдунья... И вряд ли я люблю ее, Ивар.
Ивар мысленно поблагодарил его. В такой ситуации любой взрослый вправе недоуменно вскинуть брови: "Кто? О ком речь?"
- Она... - Барракуда болезненно поморщился. - Я не могу тебе объ- яснить. Не потому что не хочу - не умею... И это жаль, потому что в на- шей с тобой судьбе она сыграет... значительную роль.
Слова были произнесены негромко и буднично - но Ивар ощутил прис- туп холодной тоски. Ему расхотелось говорить; подтянув колени к подбо- родку, он прикрыл глаза - в ожидании, что Барракуда уйдет.
- Ты хочешь спросить меня, что будет завтра, - донеслось до него сквозь темноту опущенных век.
- Да, - вяло отозвался Ивар. - Вы спасли меня, чтобы было кого убивать.
- Говори мне "ты"...
- Ты спас меня, чтобы было кого убивать.
- Я спас тебя, потому что хочу, чтобы ты жил.
- Но твои тигарды тебе важнее.
- Да... И я мог бы сказать тебе: "Что ты, Ивар. Я ни за что на свете не убью тебя. У меня рука не поднимется на ребенка"... Я хотел тебе так и сказать. Но вот не хочу... врать не хочу. Ты бы все равно почувствовал, и было бы хуже.
Ивар открыл глаза. Круглые плошки Барракуды смотрели в упор.
- Так ты убьешь?..
На запястье Барракуды запищал браслет; нахмурившись, он придавил зеленый огонек и погасил его.
- Если Регина не... Если Город не передумает, мы попробуем старто- вать. Пережить атаку нам не удастся, конечно... Настоящую атаку. Но настоящей атаки не будет. Они не станут давить нас огнем - они захотят сохранить тебя...
Ивар поднял глаза:
- Да?
Он сам себе удивился - в вопросе обнаружился сарказм. Барракуда тоже услыхал его и нахмурился:
- Ну конечно... Они попытаются штурмовать Поселок, не разрушая его. А я хочу убедить их, что штурм равнозначен... - он осекся.
Ивар ждал.
- Наши предки, - медленно проговорил наконец Барракуда, - наши предки верили, что человек, убивший ребенка, подвергает проклятью детей своего рода... Это тяжкий грех. Но если на пути исхода тигардов случат- ся грехи - они будут все на мне, Ивар. Понимаешь?
- ...Понимаешь, Генерал? Мы спасем не себя - ребенка... Мы выдадим Кая, чтобы уберечь его от страшного греха...
- И себя тоже...
- И себя, потому что грех ляжет на всех... Это жизнь ребенка, это...
- Жизнью этого ребенка уже пожертвовал его отец! А разве преда- тельство по отношению к Каю - не грех?!
Ивар безучастно смотрел в пол. С его присутствием давно никто не считался чего уж там, отец принес-таки сына в жертву, дело обычное... Чего стесняться...
Барракуда вздрогнул, будто чувства Ивара могли странным образом передаться ему. Уронил руку на Иварово плечо:
- Заткнитесь... "Пожертвовал", "предательство"... Дешевая куколь- ная мелодрама. Если я сочту нужным еще раз встретиться с другом Оновым - я сделаю это без подсказки... Но Онов любит мальчика. Я бы тоже его любил... будь он моим сыном... И не принес бы его в жертву никаким выс- шим соображениям... А потому придержите языки! - Барракуда повысил го- лос, а рука его тем временем притянула Ивара к себе, и тот не сопротив- лялся.
- Через несколько часов, - начал Барракуда с внезапной хрипотцой, - Никола скажет мне "да" или "нет"... Если "да", если наша машина на что-то годится тогда немедленный старт... Если "нет"... Будем ждать связи. Они обязательно выйдут на связь, потому что истекает срок ульти- ма...
- Они уже на связи, - ровно сказала Милица.
Ивар увидел, что держит Барракуду за руку. Нервно, мертвой хват- кой.
Щелкнул, наливаясь жизнью, зеркальный экран. Ивар заставил себя поднять голову - и обомлел. Никакой Регины не было в кадре; все прост- ранство от пола до потолка занимало бесстрастное, надменное лицо Коман- дора Онова.
Командор постарел на десять лет. Исхудавшее лицо избороздили не- привычные Ивару морщины, сменили цвет редеющие волосы и непривычно глу- боко провалились глаза - но это были спокойные глаза сильного человека, и впалые щеки оказались тщательно, безукоризненно выбриты. Это был но- вый отец - но это был безусловно он, и тогда Ивар понял, что кошмар на- конец закончился.
- Что ж... - медленно проговорил Командор. - Думаю, Поселок при- нял решение?
- Срок ультиматума истекает через два часа, - любезно напомнил Барракуда. Командор кивнул:
- Я знаю... Однако через два часа на разговоры уже не останется времени. Я слушаю вас, Коваль.