Мне было двадцать три года, когда я приехал из Бостона в Рим. Я был еще студентом Семинарии святого Иоанна и прибыл сюда с учебной поездкой, которая должна была продлиться один год. Но спустя шесть месяцев разразилась война, а после нее Бостон стал далек, как Луна. Я принял сан здесь, под землей, спустя два года после Великой Скорби. Быстрый обряд, вовсе не похожий на то, как я себе это представлял.
Я повидал в Италии совсем немногое: несколько пляжей на побережье Лацио, Неаполь, Помпеи…
Теперь весь мир — одни большие Помпеи. Пепел и мрак. Говорят, что тогда облако пепла, поднявшееся из Везувия, затмило солнце и создало искусственную ночь. Наш мир точно так же покрыт саваном темных туч. Земля — или, по крайней мере, видимая нам ее часть — окутана вечными сумерками. Приятно представлять себе, что где-то далеко все еще есть голубые небеса, трава, полные жизни моря. Но это лишь мечты. Все это давно уже предвидели ученые. Они называли это ядерной зимой. Об этом говорилось в книгах и в кино. Но жить в этом — совсем другое дело.
Я качаю головой:
— Сейчас можно услышать столько болтовни…
— Но это не болтовня. Рассказ торговца очень подробен.
— Это пересказ того, что пересказали другие. Равенна далеко от Венеции.
— Слухи способны преодолевать большие расстояния. Мы, итальянцы, всегда были нацией сплетников.
Я нехотя улыбаюсь:
— Даже если предположить, что этот фантастический патриарх существует, скажите, Ваше высокопреосвященство, для чего вы меня вызвали?
— Прямо к делу? Хорошо, очень хорошо. Я вызвал вас потому, что вы — единственный оставшийся член Конгрегации Доктрины Веры.
Это правда. Как правда и то, раньше Конгрегация Доктрины Веры называлась Святой Инквизицией. А я, будучи американцем, с детства приученным к уважению свободы совести и слова, испытываю некоторые трудности с представлением себя в роли инквизитора. Я тоже пытаюсь шутить:
— Я никогда не исполнял своих обязанностей. Здесь, внизу, у нас налицо серьезный дефицит ересей.
Кардинал Альбани не из тех, кто принимает отказ:
— Как бы то ни было, вы приняли на себя эту миссию.
— Это было формальностью!
— Было. До сегодняшнего дня.
Он делает еще один глоток чая, тянет время.
Я смотрю на распятие за его спиной. Это старинная византийская работа. В глазах Христа — бесконечная грусть.
В конце концов, Альбани снова заговаривает. Шепотом, взвешивая каждое слово:
— Наши ресурсы ограничены. Если станет известно, что я использую значительную их часть в погоне за простым голосом, меня замучают критикой. А положение мое и без того неустойчиво. Выслушайте внимательно то, что я скажу, а затем забудьте это немедленно: моя власть зависит от Городского Совета. Авторитет Церкви был подорван… Страданием. Мы все оказались в чересчур большой зависимости от светской власти. Это они обеспечивают население водой и едой. Наша единственная сила — швейцарские гвардейцы. Не дай бог, их верность Церкви ослабнет. Это станет нашим концом.
Он перегибается через стол, приближаясь ко мне и еще сильнее понижая голос. Его дыхание пахнет мятой.
— Я намереваюсь предоставить в ваше распоряжение отряд из семи гвардейцев. Пятую часть внутренних войск Ватикана. Идя тем самым на чудовищный риск. Надеюсь, теперь вы понимаете всю важность миссии? Официально я объявлю ее целью необходимость искоренить опасную ересь… Только я и вы будем в курсе настоящей цели миссии. Вы поняли меня, отец Джон? Только я и вы.
— Я не понимаю.
— Что именно?
— Почему совет должен придавать больше значения угрозе ереси, чем поискам пережившего катастрофу кардинала?
Альбани улыбается, как младенец:
— Вы говорите об официальных целях. В частном порядке я шепну на ухо паре членов Совета, что среди целей нашей миссии — возврат важных реликвий, хранящихся в сокровищнице базилики Сан-Марко. Естественно, вместе со священными реликвиями будут возвращены и реликварии. То есть десятки центнеров золота и драгоценных камней.
— Которые совершенно бесполезны в теперешних условиях. И которые будет чрезвычайно трудно доставить сюда.
Кардинал пожимает плечами:
— Человек — странное создание, отец Джон. Мы не всегда логичны в своих побуждениях. Блеск золота все еще имеет свое очарование, особенно для наименее юных из нас. А что касается логистики… Хм. Мы подумаем об этом после.
— Есть еще один важный аспект, Ваше высокопреосвященство. Всего восемь человек для такой миссии? Сколько миль отсюда до Венеции?