Все было покрыто толстым слоем песчаной пыли с множественными следами птичьих лапок. Вокруг не было не души. Стояла полуденная тишь. Лишь пение птиц, стрекот насекомых и легкий шелест листьев возбуждали, казалось, обострившийся слух.
– Что это за место? – изумленно пробормотал Данил, оглядываясь вокруг.
Марис, довольный произведенным эффектом, стоял на краю пруда, поставив ногу в ярком, разноцветном кроссовке на один из валунов, окружающих берег. Его ядовито фиолетовая рубашка-поло привлекла несколько крупных ос, кружащих над его головой.
– Это селение сурфитов – религиозной секты, проповедующей спасение через единение с природой – сказал он, отмахиваясь от назойливых насекомых
– В прошлом веке насчитывалось несколько тысяч последователей данного культа. Располагались такие деревушки в основном в труднодоступных местах по средиземноморскому побережью.
Сурфиты не признавали границ, жили уединенно, питались тем, что дает лес, занимались сельским хозяйством. Хорошо знали растения, варили целебные отвары и готовили снадобья для лечения многих болезней. Местные поначалу не обращали на них внимания и иногда, обращались за медицинской помощью, когда это требовалось. Поселенцы никогда не отказывали и вылечивали многих.
Но как-то раз, несколько местных жителей пропали бесследно в этих лесах. Кто-то распустил слух, что в этом замешаны сурфиты – всегда удобно обвинить странных отшельников!
Толпа разьяренных местных жителей, вооруженных кинжалами, ворвались в деревню и якобы обнаружили в одном из домов вещи, принадлежащие пропавшим, хотя ни их самих, ни их тела не нашли. Но этого было достаточно, чтобы началась бойня. Сурфитов резали как баранов, селение разграбили и разрушили. Лишь единицам удалось скрыться в лесу…
Больше ста лет лес медленно занимал оставленную деревню. Местные побаивались этого места, ходили нехорошие слухи о проклятии сурфитов, так как все победители в побоище умерли в течение года. А это было около двадцати молодых, здоровых мужчин!
Трое сбежавших сурфитов, двое мужчин и одна женщина, после долгих скитаний в горах, вернулись в родную деревню, но потомства не оставили и былого расцвета община не получила.
А в наше время – торжественно продолжил Марис – когда все продается и покупается, селение купил местный бизнесмен с намерением построить здесь уединенный отель, пристанище для уставших от цивилизации, художников, состоятельных хиппи из Европы и Америки. Но погряз в долгах и продал его мне. И я собираюсь эту идею возродить…
В это время послышался шорох, и из-за угла соседнего дома вышел мужичок небольшого роста, на вид лет шестидесяти. Одет он был в шорты, которые, вероятно, раньше были китайскими синими эластиковыми штанами, и некое рубище, то ли из мешковины, то ли из самодельной ткани, без рукавов, подпоясанное куском материи. Он был бос, ноги, одежда, лицо – все покрывала пыль. На дочерна загорелом, покрытом глубокими морщинами лице выделялись прозрачно голубые глаза.
– Мерхаба! – обратился он к Марису на турецком. Марис, по свойски, обнял старика за плечи, стараясь, однако, не запачкать свою яркую рубашку и сказал
– Вот, знакомьтесь! Последний из сурфитов! Его зовут Иво. Работает у меня сторожем.
– Минуточку! – Мари подняла руку как на уроке в школе – ты же рассказывал о событиях столетней давности! Сколько же лет твоему сотруднику?
Марис сиял как начищенный самовар. Он был доволен произведенным эффектом. Не выпуская деда из объятий, он важно ответил
– По его словам, ему сто шестьдесят семь лет!
– Да ладно! – Мари не могла поверить услышанному – как такое возможно? На вид ему и семидесяти не дашь!
– У меня нет оснований ему не верить – Марис отпустил Иво и тщательно отряхнул фиолетовую рубашку
– Да и все местные, а некоторым тоже под сто, утверждают, что Иво тут живет всегда, и, судя по их описанию, не особо изменился за последние лет пятьдесят. Сам он говорит, что живет долго, потому что варит специальные травы по древним рецептам и употребляет этот отвар вместо воды.
Иво понимая, что речь идет о нём кивал и улыбался до ушей. В его рту не хватало как минимум половины зубов, а оставшиеся были большими и желтыми.
Марис начал говорить ему что-то по-турецки, указывая руками по сторонам. Иво кивал, изредка повторяя последнее слово, будто желая лучше запомнить сказанное.
Он достал из пыльного кармана толстый портсигар из белого металла с замысловатыми резными узорами с обеих сторон. Даже беглого взгляда на эту вещицу было достаточно, чтобы распознать дорогую старинную работу. Иво извлек скрюченными пальцами коричневую самокрутку и, привычным движением, закурил от спички. Марис закончил речь, и дед удалился за тот же угол, из-за которого вышел.