Бити. Но ты мешала. Ты не открыла передо мной ни одной двери. Даже его мать интересуется мною больше, чем ты. «Бити, — говорит она, — почему бы тебе не пойти в вечернюю школу и не поучиться чему-нибудь? Поверь мне, — говорит она, — ты никогда не пожалеешь, если станешь учиться». А тебе было все равно, куда я пошла работать и учусь ли чему-нибудь. Ты даже не думала о том, что это нужно.
Миссис Брайант. Я кормила тебя, одевала. Я тебя возила к морю. Что тебе еще нужно? Мы ведь только крестьяне. У нас здесь ничего особенного нет.
Бити. Чушь все это, чушь! Какая разница — город или деревня. Все городские девушки, с которыми мне приходилось работать, были в точности такие, как я. Безразлично — город или деревня. Чушь это. Знаешь, когда я работала в туристских лагерях, мы, бывало, садились с другими девушками писать письма и рассказывали друг другу, о чем пишем. И все мы, все до одной, начинали так: «Шлю вам весточку о себе» — и потом писали о погоде и больше ничего не могли придумать, поэтому принимались писать друг про друга и, нацарапав полторы страницы каракуль, заканчивали: «Надеюсь, что это письмо застанет вас в таком же добром здравии, в каком пребываю я». Вот и все. Больше нам нечего было сказать. Тысячи вещей происходили в этом лагере, и мы не могли найти слов, чтобы их описать. Никто из нас не мог. А нас были сотни девушек, и когда-нибудь у нас будут свои дети… А ты все рассказываешь мне про Джимми Скелтона и про старуху в бочке. Я эту историю уже раз десять слышала, не меньше. Думаешь ты, о чем говоришь? Черт возьми, ну как мне привести его в этот дом.
Миссис Брайант. Вот что, дочка, если мы Ронни не понравимся, тогда он…
Бити. Да не в этом дело, понравиться-то вы ему понравитесь. Ему большинство людей нравится. И от Стэн Мэнна он был бы в восторге. Старик Стэн Мэнн понял бы все, о чем говорит Ронни. Черт возьми! Этот старик любил жизнь. Да и потом Ронни говорит, что старикам поздно учиться. Это дело молодых. И те из нас, кто что-нибудь знает, должны учить тех из нас, кто ничего не знает.
Миссис Брайант. Как погляжу, нелегко ему тебя изменить, дочка!
Бити. Он вовсе не старается изменить меня, мама. «Нельзя изменить людей, — говорит он, — можно только дать им немного любви и надеяться, что они ее примут». Вот он и старается мне это дать, а я стараюсь понять, — понимаешь?
Миссис Брайант. Я не понимаю, при чем тут музыка.
Бити. О господи! (Внезапно.) Сейчас я тебе объясню. (Идет в соседнюю комнату за проигрывателем и пластинкой.) Садись-ка, и я тебя объясню. Только не вздумай гладить, или читать, или еще что-нибудь делать, просто сиди и готовься чему-то научиться. (Приносит проигрыватель и включает его.) Ты еще не такая старая. Просто сиди и слушай. В том-то и беда, понимаешь, мы даже не хотим ничему учиться, мы закрываем свой мозг, как только появляется что-нибудь незнакомое. Я никогда не могла слушать музыку. Иногда мне кое-что нравилось, но потом мне надоедало, и посредине симфонии я уходила спать или думала о чем-нибудь другом, потому что музыка для меня ничего не значила, вот я и уходила спать или начинала разговаривать. «Боже всемогущий, — бывало, говорил он, — неужели ты не понимаешь, что вокруг тебя что-то происходит? Не чувствуешь, что есть нечто большее, чем ты сама? Сядь и послушай, — говорил он, — представь себе, что это происходит с тобой, и ты станешь такой же огромной, как музыка».
Миссис Брайант. Ишь ты, складно-то как говорит, ровно в книге.
Бити. А иногда он говорит так, будто ты не знаешь даже, где луна и где звезды. (Ставит пластинку с увертюрой из «Арлезианки» Бизе.) Слушай. Это простая музыка, не заумная, но полная жизни. Под нее хочется танцевать. «Вот это и есть социализм», — говорит Ронни. «Черт побери, — говорит он, — социализм вовсе не значит — все время говорить, это значит жить, и петь, и танцевать, и интересоваться тем, что происходит вокруг тебя, тревожиться о людях и обо всем мире». Слушай, мама. (Она возбуждена и останавливается, чтобы перевести дух.) Слушай. Ведь совсем просто, правда? Скажешь, что это чушь?
Миссис Брайант. Я не говорю, что все чушь.
Бити. И совсем не плохо, что эта музыка полна жизни.
Миссис Брайант. Да нет, конечно, не все чушь.
Бити. Слышишь, как начинается новая тема? Слышишь? Две простые темы, сперва одна, потом другая.
Миссис Брайант. Да я ж не говорю, что это чушь.
Бити. А теперь слушай, слушай, они сливаются в одну, две темы в одну, они переплетаются, они совершенны. Тебе не хочется танцевать? (Начинает танцевать помесь казачка и матросского танца.)