— Здравствуйте. Оказалось, что у меня практически нет документов, — с нескрываемым огорчением сказала Комина, сразу переходя к предмету встречи. — Я была уверена, что у нас в квартире хранятся документы на саму квартиру и на мою машину — договоры подписывал Геннадий. Но оказалось, что их нет — и я вспомнила, что он забирал их год назад для подачи какой-то декларации, и, видимо, не вернул. Других документов у меня нет.
— А мог Геннадий Максимович обращаться куда-нибудь, в какие-нибудь учреждения, с какими-то заявлениями?
— Вряд ли. Я знаю, что бытовые вопросы, в том числе и с документами, раньше решала я, а когда мы с ним стали жить раздельно — он поручал кому-то все это. Он давал доверенность — и все делал представитель.
— А на кого он выдавал доверенности?
— Не знаю. Вроде он какого-то Колю упоминал, но ничего не знаю о нем.
— Ясно, — Белогоров задумался. — Без сравнительных образцов поддельность завещания практически невозможно подтвердить. А какой нотариус мог удостоверять доверенность?
— Ничего не могу сказать, — сокрушенно проговорила Комина. — Но от борьбы я не отступлюсь. Ладно моя супружеская доля. Главное — наследство Ромы.
Роман молча смотрел перед собой. Беседа его, видимо, мало интересовала, но сегодня он воспринимал ее спокойнее, чем на первой встрече.
Лишь один раз сын повернулся к матери и пристально посмотрел на нее — и все.
Днём Белогоров был в своем кабинете, когда у нему зашёл Петр:
— Разрешите войти?
— Да, проходи, — сказал ему Станислав, отвлекаясь от монитора компьютера. — Слушаю тебя.
— Разрешите доложить: сейчас мне звонил помощник нотариуса города Москвы Мутновой и сообщила мне как представителю Романа Комина, дословно «К сожалению, мы должны дать отказ в выдаче свидетельств. Отказ в письменной форме будет оформлен и доставлен по адресу коллегии.
— Правильно сделал, — одобрил его Белогоров и не смог удержаться от комментария с улыбкой: — Надо же, как на нотариуса подействовала наша личная беседа!
— Разрешите идти готовить иск?
— Да, разрешаю, — отпустил Петра Станислав, и дал напутствие — Держи меня в курсе всего по этому делу.
Раздался звонок, Белогоров ответил:
— Да, мам, привет. Извини, не мог перезвонить тогда. Что? Сегодня? За пирогами? У… Слушай… Я не могу приехать сегодня — встреча на вечер назначена, и если поеду, то точно не успею вернуться. Ну извини, мам. Ну извини. Ну, давай. Да. Пока.
Нажав кнопку отбоя звонка, Станислав задумался. Через несколько минут он набрал номер.
— Привет, Миш. Да. Слушай, мама звонила… Тебе тоже? И ты уже едешь? Здорово! А то жаль, что она пироги напекла — а мы приехать не можем. Слушай — спасибо тебе! А мне можешь завезти? Ну, если получится. Там Саша будет дома — оставь ей. Здорово! Ну пока!
Раздался телефонный звонок, Белогоров увидел, что номер неизвестный, поэтому ответил подчеркнуто официально:
— Здравствуйте, слушаю Вас.
Ответ был краток:
— Здрасьте.
— Здравствуйте.
Повисла пауза. Станислав предположил, что это звонит Роман Комин, но не был уверен, поэтому не стал торопить разговор. Наконец, собеседник продолжил беседу сам:
— Это Роман
— Роман Геннадьевич, здравствуйте! — обрадовался правильности своего предположения Белогоров. — Слушаю Вас!
Звонок этого доверителя весьма удивил и очень заинтересовал его, потому что от такого ершисто-нелюдимого человека, как Роман Комин, он не ожидал самостоятельного звонка — значит, тот явно звонил тайно от матери, а потому наверняка рассчитывал на полную конфиденциальность.
Так и оказалось:
— Мать не знает, что я звоню Вам. Вы можете не говорить ей?
— Да, разумеется! — решительно подтвердил Станислав.
— Мне надо встретиться с Вами, показать бумаги.
Эти слова Романа ещё больше удивили Белогорова — какими важными бумагами мог располагать молодой оболтус, вот только что не бездельник? Но вида он не подал:
— Да, конечно.
— Когда можно приехать к Вам? Сегодня можно?
— Да, можно. В четырнадцать тридцать удобно приехать?
— Да, буду.
Признаться, приезда Романа Станислав ждал с нескрываемым им от самого себя интересом. Петру Игоревичу и Виктории он решил пока не говорить о назначенной встрече — как ведущий адвокат по делу он имел право определять, когда и какую поступающую информацию сообщать или не сообщать. Соответственно, он попросил Алину провести Романа максимально конфиденциально — через запасной вход в его личный кабинет.