В назначенное время Роман приехал.
— Здравствуйте, Роман Геннадьевич! — пожал ему руку Белогоров и показал на кресла вокруг стола в своем кабинете. — Присаживайтесь, располагайтесь. Кофе, чай, воды? Колы?
— Нет, не надо.
Станислав тоже расположился за столом, но не на своем ведущем месте, а через стол на таком же кресле, как занял Роман — напротив него.
— Слушаю Вас, Роман Геннадьевич.
Роман молчал, явно собираясь с мыслями. Было очевидно, что решение встретиться с адвокатом, ведущим дела его и его мамы, далось ему нелегко.
Белогоров не торопил его. Он заранее понимал, что беседа окажется непростой и небыстрой.
Наконец, Роман заговорил — глухо, но уверенно, отчего его слова казались жёсткими:
— Мать постоянно «пилила» отца, вот он не выдержал и ушел от нее. Ненавижу ее за это!
Станислав хотел было сказать, что нельзя ненавидеть мать, но решил не встревать нравоучением в поток откровения человека, решившегося доверить свои сокровенные переживания.
— Они давно уже жили как кошка с собакой, ругались — я же все видел. Наверное, поэтому и он, и она не решились завести второго ребенка. Знали, что все равно когда-нибудь разведутся. И вот он не выдержал и ушел. Меня он предупредил обо всем, все рассказал мне, сказал, что хотя он по-прежнему любит ее, больше не может жить с нею в такой обстановке. И что мы с ним всегда будем отцом и сыном. И знаю, что он мать до последнего любил, несмотря ни на что — ведь он даже той женщиной, Ритой, заинтересовался, потому что она была похожа на мою мать.
Белогоров не мог не спросить:
— Вы знали, что та женщина — Ваша родственница?
— Да, знал. Она моя троюродная сестра. Она ненамного старше меня, мы даже немного общались. Сейчас я с нею не общаюсь.
Роман замолчал. Станислав тоже молчал, ожидая продолжения монолога. Было очевидно, что это не все, и что Роман готов рассказать что-то ещё.
— Мы с отцом встречались каждую неделю, тайно от матери. Для нее развод был крушением, но не из-за денег или положения — она на удивление равнодушна и к тому, и к другому — а из-за того, что все сложилось не так, как она намечала.
Роман еще помолчал, потом заговорил дальше:
— Отец мне все рассказывал, спрашивал про мои дела, но не как отец, а как старший брат — мне самому хотелось делиться с ним всем. Крутой у меня отец был. Один одноклассник однажды стал насмехаться надо мной, сказал, мол, отец твой женится, появится у него другой сын — да и забудет он тебя.
Роман усмехнулся (явно с гордостью):
— Так я ему вломил по роже, чтобы он не тявкал, и сказал, что даже если у моего отца появится другой сын, то он ко мне будет относиться внимательнее, чем к нему его отец относится. Ну, это все лишнее, — вздохнул Роман и продолжил. — Я чего сказать-то хотел — отец много занимался со мной, это была наша с ним тайна от матери, она ничего об этом не знает. Не надо ей знать. Ну так вот, отец много что мне оплачивал в разное время — секцию по футболу, секцию по боксу, подписки. На все есть договоры, и они у меня, подлинники. И ещё отец кое-что на меня оформил — он купил на себя мотоцикл, потом «Форд», и делал на меня доверенности. Так получилось, что договоры нотариальные. И ещё он специально оформил банковскую карту на нас двоих, короче, чтобы карточки были и у него, и у меня — не помню, как это называется. Он так меня к самостоятельности приучал — чтобы я умел разумно деньги тратить. Вот все эти документы — с этими словами Роман достал из внутреннего кармана куртки бумаги и выложил их перед адвокатом.
Белогоров молча придвинул бумаги к себе — нотариальные договоры, нотариальные доверенности, ПТС, а также договор банковского счета и другие разные договоры.
Роман продолжил:
— Вы сказали, что нет образцов подписи — вот я и решил привезти эти документы. Только матери не говорите — а то она ещё больше меня теперь «пилить» будет. Это можно?
— Можно, — задумчиво произнес Станислав, разглядывая и перебирая бумаги, но уже отвлекаясь от них другими размышлениями. — Мы с коллегами оказываем помощь вам с мамой обоим, но я в первую очередь являюсь Вашим адвокатом. Ваше дело об оспаривании завещания первостепенно. Как я понимаю, Роман Геннадьевич, Вы доверяете только лично мне?
— Да.
— Разрешите мне сообщить об этих документах Петру Игоревичу и Виктории Дмитриевне.
Роман явно молчал в колебаниях. Белогоров подхватил его сомнения, чтобы развеять их:
— Понимаю, что Вы их совсем не знаете, но — под мою ответственность. Уверяю — Ваша мама ни от кого из нас не узнает о том, что Вы продолжали общение с отцом.