Теперь Роман убит.
Станислав чувствовал свою вину и перед Романом, потому что не настоял на охране, и перед Юлией Валерьевной — что не уберёг ее сына.
Ее единственного сына.
Хорошо, что никто не знал о его неудачной попытке обеспечить охрану Роману.
Докин перезвонил. Белогоров сразу спросил:
— Когда отправлено письмо?
— Неделю назад. Я уже посмотрел на конверте.
Неделю назад. Значит, убийца заранее готовился, все просчитал, чтобы письмо поступило ровно на следующий день после того, как Роман перестал отвечать на звонки.
Кто он — это хитрый жестокий, хладнокровный и очень предусмотрительный враг-убийца, последовательно устраняющий всех членов семьи Коминых?
Докин тихо сказал, перекрывая слезы:
— Станислав Владимирович, что мне делать? Я сегодня вечером должен приехать к Юле, но ей же нельзя сообщать об этом — это же убьет ее!.. Она же живёт ради сына…
Белогоров все это понимал: Юлии Валерьевне ни в коем случае нельзя было сообщать о похищении и убийстве Романа.
Докин продолжал:
— Но она же просила меня искать его, звонить ему, чтобы найти его. Как мне быть?…
Станислав собрался с мыслями — чтобы подавить свои переживания и успокаивать Докина.
— Виталий Павлович, нужно успокоиться. Даже если Вы промолчите об убийстве Романа, Юлия Валерьевна поймет, что что-то случилось, по Вашему беспокойному виду. И ещё — все равно нужно сообщить в полицию об этой записке. Я приеду за Вами через час — Вам удобно? — и вместе с Вами поедем в полицию.
Белогорову не нравился такой вариант, но другого пути не было: об этом письме о предполагаемом убийстве обязательно нельзя было не сообщить полиции, даже если это чей-то дурацкий розыгрыш. Он наделялся хотя бы задержать сообщение об этом письме самой Коминой, чтобы как-то ее подготовить — хотя бы врачей и медсестер позвать, чтобы они могли принять меры по ее спасению.
Станислав не мог даже самому себе сказать, что его беспокоит больше — судьба Романа или здоровье и жизнь его мамы. Но сейчас ответ на этот вопроси не был важен.
О том поиске Романа и его следов, который накануне начали сотрудники партнёрской детективно-охранной службы, в которую он уже много лет обращался при необходимости, он решил никому сообщать — ни полиции, ни Докину.
В любом случае результата поисков пока что не было.
В полиции все прошло труднее, чем Белогоров надеялся. Пройти в отделение все же удалось — тут сыграла нужную роль его известность. Но беседа с офицером полиции шла, постоянно заворачивая в тупики.
Тот выслушал и сказал:
— Так, я понял. Вы муж матери этого парня, но не отец ему, Вы отчим, так?
— Ну… нет, я не официальный отчим. Мы с Юлией Валерьевной не регистрировали брак.
— Значит, сожитель — так?
— Ну… ну… да. Ну… гражданский муж.
— Сожитель, — твердо подвёл итог уточнения полицейский. — Так, понятно. Письмо из почтового ящика Вы достали, так?
— Да.
— Так. А Вы, значит, — обратился полицейский к Станиславу, — адвокат и матери, и сына, так?
— Да. Так.
— И Вы узнали о письме от гражданина Докина, сожителя Вашей клиентки?
— Да. Виталий Павлович позвонил мне и рассказал о письме, прочитал его, а потом отправил фотографии письма и конверта.
— И Вы хотите, чтобы я возбудил дело по факту убийства, но без трупа, и не сообщал об этом матери предполагаемого убитого — то есть потерпевшей?
— Да. Все так, — подтвердил Станислав.
— Это невозможно. Либо мы возбуждаем дело и ищем труп и убийцу, но тогда мы обязаны сообщить матери этого парня, либо мы ничего не делаем.
Все трое помолчали. Докин вообще не понимал, о чем здесь идёт речь — нужно же как можно скорее начинать поиски.
Полицейский продолжил, с явным намерением выпроводить посетителей (особенно — такого известного, как адвокат Белогоров — его было бы особенно приятно выпроводить восвояси):
— А вы вообще понимаете, что вы оба сами можете стать подозреваемыми в убийстве?
Такого поворота в оценке событий Станислав не то чтобы не предполагал, но и не исключал, поэтому у него на этот случай была готова фраза:
— Вы ещё наличие организованной группы здесь усмотрите, и адвокат — как организатор группы.
— Хорошая идея! И теперь вы вдвоем делаете всё, чтобы мать парня не узнала о нем — сказал, полицейский, но Белогоров посмотрел на него таким взглядом, что он понял — развивать эту «хорошую идею» не стоит.
— Дело серьёзное — парня нет двое суток, а склонности к путешествиям и розыгрышам я за время работы по его делу за ним не заметил, — перехватил инициативу Станислав, чтобы вернуть посещение отделения полиции в правильное русло. — Хорошо, давайте сделаем так: я как его адвокат подам заявление на розыск, вы будете опрашивать его близких, начните с Виталия Павловича — Юлия Валерьевна все равно все эти дни провела в больнице, то, что она могла бы сообщить, я вам скажу, потом вы это у нее проверите. Но, товарищ капитан, я боюсь за Романа Геннадьевича — с ним что-то случилось. Он парень серьезный, к розыгрышам не склонен, поэтому и его отсутствие, и это письмо свидетельствуют, что с ним что-то случилось.