Он сидел в кресле и молчал. Он предполагал, что Докин долго не проживет — именно из-за разрушения мечты. Более того, он опасался, что из-за разочарования Докин в изоляторе может впасть в отчаянье и покончить жизнь самоубийством — поэтому он и просто капитана Каменева обеспечить безопасность Докина. Но смерть от естественных причин предусмотреть трудно.
Через два дня со Станиславом договорился об интервью журналист издания «Коммерсант», который все эти месяцы следил за ходом процессов, последовавших за смертью Геннадия Максимовича Комина. Белогоров предложил провести встречу и запись интервью в своем офисе, на что журналист радостно согласился.
Он задавал самые разные вопросы. Начал он издалека:
— Станислав Владимирович, как Вы думаете, что произойдет с остальными гражданскими делами, которые Вы ведете в интересах Романа Комина, после оживления уголовного дела, возбужденного после смерти его отца?
— Они будут продолжены обычным порядком. Заседание было отложено, сейчас, на ближайшем, назначенном заседании, будет заявлено ходатайство о назначении и проведении почерковедческой экспертизы.
— И Вы надеетесь выиграть эти дела?
— Да. Если бы в этом деле не было правовой позиции, я бы изначально не брался за него.
— А как Вы будете смотреть в глаза судье, когда приедете в заседание? Вы ведь обманули его, когда заявили, что Роман Комин умер. Или Вы сами не пойдете в заседание, направите туда своих подчиненных?
— А я не обманывал судью — я не говорил, что Роман Комин умер.
— Это как так? — неподдельно удивился журналист.
— Когда мы пришли в заседание, оказалось, что и судья, и адвокаты другой стороны уже знали информацию о его смерти. А я неожиданно заявил ходатайство об отложении.
— Не будет преувеличением сказать, что операция по внезапному оживлению Романа Комина стала событием года. Скажите, Вы уверены, что это было этично, морально?
— Не буду лукавить — у меня были сомнения в этичности. Но я обратился в Совет нашей Адвокатской палаты Московской области, изложил все свои соображения, и Совет выдал мне разрешение осуществить эту операцию.
— То есть Вы подстраховались?
— Да, разумеется. В соответствии с законом об адвокатуре.
— А как сам Роман Комин воспринял предложение сыграть роль умершего?
— К этому времени он уже находился в тихой частной больнице, так как было известно, что есть опасность для его жизни. Я рассказал ему все свои подозрения, показал полученные документы, предупредил его об этой опасности со стороны Докина, и потом рассказал свое предложение. Он согласился. Конечно, это решение далось ему нелегко, но он понимал, что это нужно сделать.
— А где Вы его прятали?
— Я не могу ответить на этот вопрос, потому что это охраняется одновременно и следственной, и адвокатской тайной.
— Ну понятно. Но есть вопрос, который хочу задать Вам не только я, но и тысячи юристов России, да и просто граждан: как Вы догадались, что убийца — Виталий Докин? Если я правильно понимаю, поскольку он не был официальным мужем Юлии Коминой, его трудно было подозревать. Кто Вам подсказал этот правильный ответ?
— Древний Рим.
Растерянность выражения лица интервьюера после этих слов трудно передать словами, очень хорошо подошел бы смайлик с вытаращенными глазами.
— Не понял…
— Понимаете, у меня есть давний друг, Сергей, мы с ним с первого курса учились в институте. Он увлекается историей Древнего Рима, точнее — генеалогией, родословием. Когда мы с ним встречаемся, за чашкой кофе, он рассказывает мне о своих изысканиях. Признаюсь, я далек от этой темы, но из уважения к тому, что интересно моему другу, я внимательно слушаю его. И вот однажды, когда я проезжал по Новому Арбату, мимо стоящих друг напротив друга домов, мне как-то сразу вспомнился один из его рассказов — про то, как отчим одного молодого знатного римлянина был одновременно его дядей: мать этого парня была замужем поочередно за двумя братьями, сыновьями одной матери, которые приходились друг другу еще и троюродными братьями. В общем, там все сложно. В этот момент мы вместе с коллегами думали, кто может быть заинтересован в смерти Юлии и Романа Коминых, причем так, чтобы сначала умерла именно Юлия Валерьевна, и лишь потом — Роман Геннадьевич, ведь похитители или похититель Романа Геннадьевича не причинили ему никакого, абсолютно никакого вреда — его даже не били, только вырубили. Его похищением явно хотели довести его маму до сердечного приступа. Значит, злоумышленник рассчитывал стать наследником именно Романа Геннадьевича. К слову, именно поэтому сразу же после задержания Виталия Докина мы сделали все, чтобы были сняты все подозрения с Маргариты Лировой, которая была двоюродной племянницей Юлии Валерьевны. И оставался нерешенным вопрос — кто, доведя до смерти Юлию Комину, мог рассчитывать стать наследником ее сына. И именно в этот момент мне вспомнился тот рассказ Сергея. Мы стали официально, но незаметно собирать в архивах информацию о Виталии Докине. Когда неожиданно оказалось, что он является двоюродным братом Геннадия Максимовича Комина (у них одна бабушка — общая мама их отцов) — то с учетом того, что он никому никогда не говорил об этом родстве, стало понятно, что он неслучайно так скрытничает. И вот тогда уже стало очень тревожно за Романа Геннадьевича. Я обратился в Совет нашей Адвокатской палаты Московской области, получил одобрение так необычно защитить доверителя в сотрудничестве с полицией, и тогда мы рассказали о своих опасениях правоохранительным органам. Мы понимали, что как только появится сообщение о смерти Романа Комина, с учетом перспективы прекращения судебных процессов преступник вынужден будет рассекретиться. Так и получилось. Все остальное Вы знаете.