Моряки-кронштадтцы и в реальной истории любили побузить, и против Временного правительства, и против советской власти, так что вопрос с ними нужно было решать как можно скорее. Причём только кнутом, потому как пряников они себе набрали самостоятельно.
— Ещё есть некоторые проблемы в снабжении Кавказского фронта, — извлекая из папки другую записку, произнёс Савинков.
— Поподробнее, Борис Викторович, — попросил генерал.
— В Закавказье тоже недовольны… Кхм… Переменами, — сказал Савинков. — Тифлисская и Кутаисская губернии бастуют.
— Меньшевики воду мутят? — спросил генерал.
— Меньшевики, Викжель, все подряд, — кивнул Савинков. — Итальянская забастовка, эшелоны опаздывают, многие отменяются, припасы войскам поступают из рук вон плохо.
— Итальянцы хреновы… — буркнул Корнилов.
Вот это могло вылиться в реальную проблему. Генерал взял со стола чистый листок, карандаш, и быстро записал себе напоминание. Вопрос с Закавказьем тоже нужно было решать как можно скорее, и карательными мерами тут ничего добиться не выйдет, наоборот, полыхнёт только ещё сильнее. Там придётся действовать агитацией и взятками, а значит, снова придётся озадачить Завойко и Кирова.
Генерал бросил быстрый взгляд на часы. График у него теперь был чрезвычайно плотный, работы много, и засиживаться у Савинкова, сотрясая воздух бесполезными спорами о политике, он не собирался.
— Может, послать в Тифлис ваших ударников? — спросил Савинков. — На других фронтах порядок они навели достаточно неплохо, должен признать.
— Исключено, — отрезал Корнилов. — Для них хватает занятий и в Петрограде, и на прочих направлениях. Какие вообще требования у бастующих?
— Из политических — автономия Грузии, Армении и Азербайджана, участие национальных меньшинств в управлении краем. В рабочем и аграрном вопросах, в целом, ничего нового не требуют, — заглянув в шпаргалку, сообщил Савинков.
Корнилов напряг память. На Кавказе сейчас тоже царит двоевластие, которое лучше бы устранить как можно скорее. Советы, по примеру Петроградского, возникли в самом начале революции в каждом крупном городе, и день за днём перехватывали власть из рук ОЗАКОМа, Особого Закавказского комитета. И там желательно сделать это несколько иначе, чем в Петрограде.
— Что-нибудь придумаем, — хмыкнул Корнилов. — Благодарю за работу, Борис Викторович, продолжайте в том же духе.
Они пожали друг другу руки, и генерал почувствовал, будто они — это два скорпиона в одной банке. Должен остаться только один, и рано или поздно Савинкова придётся убирать. Спешить с этим делом нельзя, чтобы не навлечь подозрений и гнева других влиятельных людей, но и промедление будет смертельно опасным.
В подполье
Конспиративная квартира на одном из петроградских чердаков сегодня была полна народа. Многие профессиональные революционеры и партийные деятели поспешили залечь на дно, едва только заслышали про то, что случилось в Смольном. Те немногие счастливчики из числа Исполкома, которым в тот день довелось пропустить заседание по той или иной причине, благодарили Бога и Карла Маркса, что они проспали, у извозчика сломалось колесо или внезапный приступ почечной колики приковал их к постели.
Первая волна арестов прошла в тот же день, что и бойня в Петросовете, и многие товарищи теперь отдыхали в одиночных камерах Крестов. Но многие другие успели скрыться в самый последний момент, растекаясь по конспиративным квартирам. Многие ветераны вспомнили революцию 1905 года и последующие волны арестов. Оптимисты были злы и заряжены на борьбу, пессимисты молча сравнивали нового диктатора с прежним царём, понимая, что в этот раз так легко всё не обойдётся. Реалисты думали, как им выкарабкиваться из этой ситуации.
— Товарищи, реакция поднимает голову, — произнёс один из подпольщиков, прекрасно одетый джентльмен с ухоженной бородкой клинышком. — Это объявление войны, и ничто иное.
Собравшиеся закивали, забормотали что-то поддерживающее. Это было очевидно и так. Они сами войну объявили давным-давно, многие ещё со школьной скамьи начали свой крестовый поход против самодержавия и угнетения, но таких ясных и резких ответов получать им ещё не доводилось. Поэтому боевое крыло эсеров и РСДРП пребывало в лютом бешенстве.
— Пора возобновлять террор, — заявил другой, сидя в глубоком кресле в углу комнаты.
— Против кого? Многие из наших товарищей до сих пор входят в правительство этого сатрапа! — воскликнула некрасивая женщина в строгом платье. — Никто даже не подумал выйти в знак протеста!
— Это ничего бы не изменило, — парировал ещё один революционер. — Поддержки у него достаточно, и в народе, и среди интеллигенции. И уж, тем более, в армии.