— Вы поддерживаете связь с бывшими членами Боевой организации? — прямо спросил генерал.
— Она распущена шесть лет назад, Лавр Георгиевич, — скривился бывший террорист.
— Я спросил вас не об этом, — холодно заметил генерал.
— Нет, не поддерживаю, —процедил Савинков. — Это допрос?
— А вы разве арестованы, Борис Викторович? — удивился вопросу Корнилов. — Нет, это дружеская беседа. Пока что.
Савинков откинулся назад в кресле, стараясь не обращать внимания на откровенно враждебные взгляды туркменов, сопровождающих генерала.
— Вы думаете, что я мог вернуться к таким примитивным методам борьбы, когда у меня уже есть влияние в министерстве и в Ставке? — фыркнул Савинков.
— Вы сами утверждали, Борис Викторович, что в борьбе все средства хороши, — произнёс Корнилов.
— В борьбе против царизма! — воскликнул эсер.
— Я слышал мнения, что для некоторых мои реформы хуже, чем жизнь при самодержавии, — произнёс Корнилов.
— Вы многим спутали карты, Лавр Георгиевич, — пожал плечами Савинков. — И левым, и правым.
— Я знаю, — сказал Корнилов. — Очень многим я мешаю делать деньги на этой войне.
— Только поэтому я до сих пор верю, что вы желаете России победы, — сказал Савинков.
Генерал Корнилов посидел молча, разглядывая сидящего за столом эсера. ПСР до сих пор была одной из популярнейших партий в России, и если бы Учредительное собрание вдруг назначили на завтрашний день, то эсеры набрали бы там подавляющее число голосов. Крестьянская партия, всё-таки, а абсолютным большинством населения в аграрной стране были именно крестьяне.
— А до этого были сомнения? — усмехнулся Корнилов.
— Честно? Да, — произнёс Савинков.
— С вами, Борис Викторович, я предельно честен, — сказал генерал. — И сейчас, и прежде.
— Это очень льстит, — сказал Савинков.
— Дёмин Егор Васильевич, — вдруг произнёс генерал.
Эсер нахмурил брови, явно не понимая, с чего вдруг Верховный произнёс это имя.
— Так зовут студента, который бросил в мой «Фиат» ручную гранату, — пояснил Корнилов. — Убил шофёра, одного из телохранителей и нескольких прохожих на улице.
Савинков никак не отреагировал. Он явно воспринимал это иначе, как неудачную акцию, которые он видел сотни раз, а сопутствующие потери для него это всего лишь мелкая неприятность на пути к великой цели. Поэтому и сейчас остался равнодушен.
— Это должно меня растрогать? — хмыкнул эсер.
— Нет, — покачал головой Корнилов. — Я проверял вашу реакцию.
— И? — спросил Савинков.
— Вы отличный притворщик, Борис Викторович, — сказал Верховный.
— То есть, вы считаете, что я всё же причастен? — начал нервничать Савинков.
Он понимал, что даже если дело пойдёт по самому плохому сценарию, против сразу четверых ему не устоять. Пусть даже заряженный револьвер лежит в ящике стола, застрелить он успеет только одного, самого генерала Корнилова, а потом туркмены зарубят его на месте. Лучше будет доказать свою невиновность. К этой акции он и в самом деле был непричастен, хотя некоторые отголоски о её подготовке всё-таки слышал.
— Я считаю, что вы знаете гораздо больше, чем сейчас говорите, — произнёс генерал.
Савинков нервно повёл плечами, посматривая на туркменов, которые с демонстративной небрежностью держали руки на рукоятках своих длинных ножей. Смерти как таковой он не боялся, Борис Савинков был храбрым человеком, но он понимал, что церемониться с ним не станут. Если Корнилов захочет его допросить, допрос пройдёт совсем не так, как в дореволюционные времена.
— Я теперь не имею практически никакого отношения к партии социалистов-революционеров, — произнёс Савинков. — Мне не доверяют. А партия больше не имеет ни морального, ни политического авторитета.
— Вы уже переметнулись в другую партию? — хмыкнул Корнилов.
Савинков скривился.
— Нет, из партии эсеров я ещё не вышел, — сказал он.
— Жаль, жаль, — пробормотал Верховный. — Я уже предлагал вам дружбу, Борис Викторович. Дважды я предложений не делаю.
Бывший террорист хотел было подняться, но холодный взгляд одного из туркменов пригвоздил его к месту, и он остался сидеть. Савинкову до жути хотелось вытащить револьвер из ящика, расстрелять всех вошедших и, может быть, даже захватить власть самому, но он понимал, что даже если у него это получится, долго он не проживёт. Сторонники Корнилова откроют на него охоту.
— Не припомню, чтобы я отказывался от вашего предложения, — произнёс Савинков.
— Но и согласия не выказывали, — заметил генерал. — Кто не с нами, тот против нас. Слышали такой лозунг? Наверняка слышали.