— Чего? — нахмурился Манштейн.
— Знаешь, что бывает с предателями революции⁈ — нервно воскликнул тип, выхватывая пистолет и сходу стреляя в начальника КГБ.
Несколько пуль прошили его почти в упор, но из последних сил Манштейн выстрелил в ответ, и только после этого упал на тротуар. Злость на себя и на тех, кто не мог принять новую действительность, захлестнула его с головой. Настолько, что боли он почти не чувствовал.
Глава 18
Михайловский замок
Генерал Корнилов встал и прошёлся по кабинету, заложив руки за спину. Подошёл к окну, вспомнил про существование оптических прицелов, отошёл от окна. Зачем-то вытянул из кобуры браунинг, выщелкнул магазин, поглядел на тупоносый патрон, вернул магазин на место.
Эта война зашла слишком далеко. Вернее, он, диктатор могущественной страны, почему-то позволил своим врагам зайти так далеко в своей борьбе. И это злило больше всего. Он сам был виновен теперь в этих нелепых смертях.
К Таисии Владимировне он был равнодушен, жена генерала, хоть и сохранила остатки былой красоты, его совершенно не привлекала. Она была для него абсолютно чужим человеком. Но это всё равно был удар. Демонстративный. Такое не прощают.
Дети… Дети выжили. Пока что. Если сумеют выкарабкаться и пережить лечение в штабе Северного фронта, потому что и Наталью Лавровну, и Юрика сильно посекло осколками.
Оба джигита, оставленные охранять семью генерала, погибли, исполняя свой воинский долг.
Что ж… Террор — это попытка запугать, в этом и состоит смысл данного слова. Запугать общество, запугать власти. Чтобы чиновники боялись получать повышение и занимать место убитого градоначальника, чтобы полицейские безвылазно сидели в участках, опасаясь нападений. Чтобы власть шла на уступки, пытаясь избежать дальнейшего кровопролития.
Вот только генерал знал, что с террористами не договариваются. Их уничтожают. Мочат. Везде, где только можно.
— Ступайте, капитан, — сказал он адъютанту. — Мне нужно подготовить несколько приказов.
Адъютант замялся на мгновение, но потом всё же осмелился.
— Ваше Высокопревосходительство, позвольте… Ваш браунинг… — неловко произнёс он.
Корнилов зло расхохотался.
— Думаете, я застрелюсь? Считаете меня трусом, капитан? — процедил он.
— Никак нет, Ваше Высокопревосходительство! — вытянулся смирно адъютант.
— Идите, вас вызовут, если понадобится, — приказал генерал.
Капитан повернулся кругом и практически строевым шагом отправился прочь из кабинета, понимая, что сморозил полную глупость.
Верховный Главнокомандующий вернулся за стол, извлёк на свет божий чистый лист, взял стальное перо, обмакнул в чернильницу-непроливайку. Нужно было подготовить всего два документа, которые, впрочем, давно уже просились к реализации. Указ о военном положении, закрепляющий и дополняющий основные меры, и приказ о его введении на всей территории страны.
Дескать, враг перешёл к полномасштабным диверсиям и террору вопреки всем законам войны и отказывается пользоваться перемирием (необъявленным, но фактически это оно и было), и поэтому генерал Корнилов вынужден вводить военное положение. Главное, придать этому нужную эмоциональную окраску с помощью прессы.
Это была, так сказать, официальная часть. Цветочки.
Ягодками же должна стать неофициальная часть, с которой генерал не должен быть связан. Эскадроны смерти, по типу латиноамериканских. Да, грязные методы, да, жестокие. Но ничуть не грязнее, чем методы эсеровских боевых групп.
Ударники на эту роль не подходили. Ударники были солдатами, воинами. Для эскадронов смерти Корнилову требовались каратели.
Агенты КГБ тоже на эту роль годились слабо. КГБ должен был действовать в легальном поле, хотя бы минимально придерживаясь законности, революционной, размытой и шаткой, но всё же законности. КГБ должен ассоциироваться в народе с защитниками, с безопасностью.
А вот эскадроны смерти из вчерашних подростков, максималистов, жестоких и бесстрашных, будут карать врагов государства везде, где только смогут найти. Нужен только человек, согласный их возглавить и всё организовать. Такой, который не предаст и который достаточно беспринципен, чтобы вообще заняться чем-то подобным. Ни одного имени пока на ум не приходило, но кому-то всё-таки придётся этим заняться.
Теоретически, этим вопросом мог бы заняться Аладьин, но этот хлыщ совершенно точно работал на британцев, обретался сейчас в Ставке и к деликатным вещам не допускался от слова совсем, и доверять подобные вещи ему точно нельзя. Нужен был педагог уровня Макаренко, чтобы превратить дворовую шпану и вчерашних школьников в беспощадных боевиков, готовых исполнить любой приказ Верховного. Хотя… Для того, чтобы научить их разрушению, многого и не требуется. Только железная дисциплина, твёрдая тяжёлая рука и непререкаемый авторитет.