В нынешней русской армии Генштаб фактически был пятым колесом у телеги, управление войсками осуществлялось из Ставки Верховного Главнокомандующего. Так что ни чинов, ни славы офицеры и генералы Генштаба заработать себе практически не могли, что многим из них наверняка не нравилось.
Все они завидовали германскому Генеральному Штабу, лично Гинденбургу с Людендорфом и мечтали о прусском орднунге. В Германской империи образца осени семнадцатого года Генштаб обладал почти неограниченной властью, вся страна работала на то, чтобы штаб исправно функционировал и продолжал вести войну на два фронта.
В России же ничем подобным штаб похвастать не мог, хотя теперь всё же с уверенностью можно было сказать, что власть в стране принадлежит военным. Но не штабу, а Ставке и лично Верховному, что тоже вызывало некоторую ревность со стороны штабных.
Генерал Корнилов ясно понимал, что и здесь нужны реформы, причём довольно масштабные, но коней на переправе не меняют, и слишком радикальные перемены плохо скажутся на боеспособности армии, которая и так болталась где-то чуть выше ноля.
Никаких парадов и торжественных встреч не было, но некоторые штабные офицеры заметно робели при виде Верховного. Фигура генерала Корнилова пугала их сильнее, чем фигура царя, который точно так же посещал штабы, расположения частей, госпитали и прочие места.
Высокий и сухопарый пожилой генерал-лейтенант с седой бородкой клинышком произвёл короткий доклад и представился, это был начальник Главного штаба генерал Архангельский. Корнилов крепко пожал ему руку.
— Наслышан о вашей трагедии, Ваше Высокопревосходительство, — тихо добавил Архангельский после всех церемоний. — Мои соболезнования.
— Враги нашей Родины опустились до подобной низости и подлости, — печально произнёс Корнилов. Так, чтобы это слышал не только Архангельский, но и остальные генералы и офицеры штаба, среди которых точно были шпионы, предатели и заговорщики. — Это хорошо показывает, кто мы — патриоты России, и кто наши враги, бросающие бомбы в женщин и детей.
В том, что среди присутствующих наверняка есть агенты чужих разведок, тайные большевики, эсеры или просто им сочувствующие, генерал Корнилов нисколько не сомневался. Где им ещё быть, как не в Главном штабе? В Ставке, разве что. Едва ли не половина генералов Генштаба перешла на сторону большевиков после Октябрьской революции. Красную армию создал вовсе не журналист Троцкий, а царские военспецы.
— Так что рекомендую спросить себя, господа, — продолжил Корнилов. — Задайте себе вопрос. С кем вы? С теми, кто стреляет в мирных граждан на улицах? Или с теми, кто всеми способами защищает Родину?
По лицам многих штабных пробежала тень, похоже, совесть многих удалось пробудить таким дешёвым и тривиальным способом. Не факт, что надолго, но кто-нибудь, возможно, одумается. Всё-таки среди офицеров и генералов штаба хватало патриотов. Просто многие из них видели будущее России несколько иначе. А некоторые и вовсе готовы были плести заговоры и интриги, лишь бы скорее заключить мир с Центральными Державами, потому что только в этом видели шанс для России выжить.
Корнилов прошёл в один из многочисленных кабинетов в сопровождении Архангельского, его заместителя и глав управлений. В глаза бросилось яркое прямоугольное пятно на выцветших обоях прямо над столом начальника Главного штаба. Кажется, там висел портрет самодержца, который сняли и пока не решили, чем его заменить.
Все расселись по местам, генерал Корнилов занял место во главе стола, готовясь выслушивать скучные доклады. Выслушать нужно было всех, хотя по-настоящему Верховного интересовали только два — доклад второго генерал-квартирмейстера, который возглавлял разведку, и доклад начальника управления военных сообщений. Милитаризованные железные дороги теперь должны были подчиняться именно ему.
Как всегда, потеющие от стресса генералы читали с бумажки, а скучающий диктатор делал вид, что внимательно их слушает, черкая карандашом в блокноте. Сдерживать зевоту удавалось с превеликим трудом, благо, многолетний опыт выслушивания подобных докладов помогал держаться бодро.
В целом картина в представлении штабистов вырисовывалась не слишком радужная. Затишье на фронте снова привело к разгулу агитации и братаниям с врагом, запрещённым уже давно, но факты их наличия снова всплывали.
Разведка доносила о том, что немец зашевелился в Молдавии и вообще на Юго-Западном фронте, очевидно, пытаясь воспользоваться шансом, который им любезно предоставила Центральная Рада.