На этот раз аплодисменты прозвучали гораздо более уверенные, несколько одобряющих криков прозвучали из разных частей толпы, генерал перехватывал инициативу и завоёвывал публику.
— Верно! Так и есть! Даёшь! — выкрикивали с разных сторон очарованные работяги.
Всё потому что генерал не сказал ни слова неправды. Толпа, особенно настроенная негативно, хорошо чует ложь, и врать ей нельзя. Да и Корнилов сам верил в то, что говорил, и выступал сейчас вполне искренне.
Толпу можно сравнить со зверем. Диким, беспокойным. Опасным. И если ты не уверен в себе или в своих речах, лучше не подниматься на трибуну. Толпа почувствует твою неуверенность и не станет тебя слушать.Это в лучшем случае. В худшем — тебя стащат с трибуны, набьют морду или вовсе убьют. На митингах семнадцатого года бывало и такое.
Но если этого зверя укротить, он будет есть с твоих рук и лизать тебе пальцы.
— Да здравствует революция, товарищи! Да здравствует Россия! — прокричал генерал. — Ура!
— Ур-ра! Да здравствует! — отозвалась толпа, наперебой выкрикивая слова поддержки.
Разбавленная теми, кто изначально был не против поддержать Верховного, толпа поменяла своё изначальное мнение.
— Узурпатор! — взвизгнул кто-то из демонстрантов, но его быстро заставили умолкнуть соседи.
Генерал Корнилов окинул митингующих властным хозяйским взглядом и медленно опустился на сиденье автомобиля, надеясь, что у эсеров хватит ума не взрывать бомбу в такой толпе и не делать из него мученика.
— Трогай, — тихо произнёс он шоферу.
Двигатель не глушили специально, чтобы в случае неприятностей можно было быстро сдёрнуть отсюда, и автомобиль потихоньку начал движение, снова рассекая толпу бампером. Теперь митингующие не чинили никаких препятствий генеральской машине, люди расступались, дёргали друг друга за рукава, убираясь с дороги, отходили от текинцев, в пешем порядке сопровождавших генерала.
Сам Корнилов сидел, откинувшись на сиденье назад с максимально равнодушным видом, прямой, как палка, в любую секунду ожидая нападения, броска бомбы, пистолетного выстрела, чего угодно.
Но, судя по всему, нападение в планы зачинщиков демонстрации не входило. Хотя генерал ожидал именно этого. Что какой-нибудь экзальтированный юноша с горящим взглядом вытащит револьвер и выпустит несколько пуль в такую отличную мишень, или метнёт саквояж со взрывчаткой или ещё что-нибудь. Способов, чтобы прикончить неудобного политика на митинге, можно придумать бесконечное множество.
Люди заглядывали в салон, с любопытством смотрели на бесстрастное лицо генерала, улыбались, шептались о чём-то друг с другом, провожали автомобиль взглядами. Но никто даже не пытался как-то навредить Верховному или его сопровождающим. Хотя возможность явно была.
Хан, сидевший рядом, снял папаху и утёр лоб платком, едва только автомобиль выбрался из толпы и покинул привокзальную площадь, устремившись к Михайловскому замку по набережной Фонтанки.
— Лавр Георгиевич, — глухо произнёс он, закрывая кобуру с револьвером. — Не делайте так больше.
Глава 23
Бровары
Поезд пробирался через Черниговщину, подолгу останавливаясь на каждой станции, и генерал-майор Голицын непременно выходил на перрон разузнать о причине остановки. Всякий раз ему докладывали, что нужно заправить паровоз водой, пополнить запасы угля, что пути впереди заняты другим составом, или ещё что-нибудь, но Голицын отчего-то подозревал, что его поезд задерживают намеренно.
Ещё бы, ведь он ехал в Киев, чтобы разогнать Центральную Раду и восстановить там власть законного правительства, а сочувствующих Грушевскому здесь хватало с лихвой. Практически на каждой станции. Крупные города, по большей части, населённые великороссами, имели на этот счёт своё мнение, но деревня почти вся была за самостийную УНР.
Вместе с Голицыным ехал 8-й полк латышских стрелков, снятых с Северного фронта, и полк донских казаков. Отдельный батальон ударников обеспечивал охрану поезда и лично генерал-майора Голицына. С такой силой можно было не опасаться мятежников, но Голицын не знал, какими силами располагает Центральная Рада, и поэтому осторожничал.
Народ, который встречался ему на станциях и вокзалах, относился к ним примерно так же настороженно. Никогда не знаешь, чего ожидать от полного поезда военных, особенно в такое, лихое революционное время.