— Постараюсь, Лавр Георгиевич, — кивнул Деникин. — Читали уже что-то? «Армейские заметки»?
— Читал, — кивнул Верховный, но уточнять, что именно, не стал.
«Очерки русской смуты» уже никогда не будут написаны, а ничего другого он у Деникина не читал. Это Владимир Владимирович фанател от его творчества, а не он.
Пожав генералу руку, Верховный перешёл к следующему герою, заслужившему орден Красного Знамени. И если на груди генерала Деникина орден смотрелся чужеродно и неуместно, то этот бравый кавалерист в чине вахмистра определённо мог бы щеголять его советской версией.
— Семён Михайлович, здравствуйте, — хитро прищурился Корнилов.
Будённый, чувствуя себя явно не в своей тарелке, покосился на других.
— Здравия желаю, господин генерал, — ответил Будённый.
— Благодарю за службу, — с таким же хитрым прищуром сказал Верховный, беря в руки поднесённый ему орден и прикалывая его на китель Будённого.
— Служу России, — произнёс Семён Будённый, ещё не успевший обзавестись легендарными кавалерийскими усами.
Вахмистр Будённый, будучи председателем полкового комитета на Западном фронте, принял командование полком после того, как блиндаж командира разворотило артиллерийским снарядом, и поднял весь полк в контратаку, в ходе которой удалось выбить немцев с занятых позиций и взять в плен немецкого полковника.
Подвиг, несомненно, достойный награды, и генерал Корнилов на награды не скупился. Золота, латуни и эмали в стране пока достаточно, а вот довольных солдат не хватало, и эти мелкие пряники могут хоть немного помочь. Медали и ордена ценятся гораздо больше, чем наручные часы и кожаные куртки, как минимум потому, что они демонстрируют подвиг. То, за что можно человека ценить и уважать.
Выстроившиеся в Александровском зале Зимнего дворца герои, от рядового и до генерала, ждали своей очереди, и Верховный подходил к каждому, лично прикрепляя новый орден республики на их мундиры. И для каждого он находил пару слов. Всех их объединял подвиг, у каждого свой собственный, но в сути один и тот же. Они нашли в себе смелость повести солдат за собой в трудную минуту, и сумели привести их к победе.
Были и знакомые лица, вроде того же Деникина или Будённого, были совершенно новые, раненые и здоровые, молодые и старые. Но лишних людей здесь не было, каждый из них совершил подвиг и был представлен к награде полностью заслуженно.
Почётная обязанность наградить отличившихся воинов орденом Красного Знамени нисколько не тяготила Корнилова, хотя до конца шеренги было ещё далеко. Наоборот, созерцать орден на русских мундирах оказалось по-своему приятно, будто бы каждая награда с изображением Красного Знамени утверждала сложившееся положение дел и перспектива Октябрьского переворота становилась всё более туманной.
— Благодарю за службу, — сказал Корнилов следующему герою.
— Служу России! — гаркнул неизвестный поручик-артиллерист.
Присутствовали почти все рода войск, и пехота, и кавалерия, и специальные войска вроде артиллеристов или броневых сил. Отсутствовали только моряки, но не потому, что моряки никак не отличились, а потому, что их награждать Корнилов собирался отдельно. При защите Моонзунда Балтийский флот неплохо себя показал, даже несмотря на все попытки Центробалта вмешаться в распоряжения командования.
Конечно, Кайзерлихмарине неплохо их потрепали, и несколько кораблей оказались повреждены, а «Гром» и «Слава» и вовсе теперь покоились на дне фарватера, запирая проход в Рижский залив, но русскому флоту удалось отогнать немцев прочь, и Моонзундский архипелаг остался у нас.
Сегодня же в Зимнем дворце был триумф сухопутных сил, их звёздный час. Герои прибыли со всех фронтов, от Северного до Кавказского. Причём не только русские.
Генерал Корнилов шагнул к следующему, поднял взгляд на штабс-капитана Сербской добровольческой дивизии. Тот во все глаза восторженно смотрел на Верховного, как на живое божество.
— Серб? — поинтересовался генерал.
— Никак нет, словенец, — с едва заметным акцентом ответил офицер.
Лицо его казалось смутно знакомым, будто бы раньше они где-то встречались, но вспомнить генералу не удавалось. Кажется, штабс-капитан служил под его началом ещё этим летом.
— Благодарю за службу, — произнёс Корнилов, пожимая руку штабс-капитану.
— Служу России! — с нескрываемой гордостью выпалил штабс-капитан.
Верховный прикрепил орден и на его китель. Скорее всего, этот словенец, как и многие его соотечественники, перешёл на сторону России из австро-венгерской армии, в которой служило огромное количество славян, не желавших воевать с русскими. Идея панславизма до сих пор занимала многие умы, и огромное количество чехов, словаков, сербов, хорватов и поляков перебегало к русским. Такое, что Россия даже создавала целые армейские корпуса из перебежчиков и бывших военнопленных.