— Кирилл?! — В лице «красвоенлёта» прорезалась радость. — Откуда?
— Оттуда, — приглушённо ответствовал Авинов. Незаметно осмотревшись, он добавил: — Из домзака, понял? Надеюсь, ты не записался в Красную армию?
— Записали нас! — криво усмехнулся Томин. — Мы со всеми на юг летели, и на тебе — баки протекли! Бензин вниз, ну и мы за ним. Сели под Таганрогом, а тут и «красные». Мы им: «С пролетарским приветом, товарищи! Жаждем-де пополнить воздушный флот Советов!» Вот так вот… Запрягли «Илью» в воловью упряжку да и сволокли на местный аэродром. Второй месяц учу краснопёрых летать и не падать. Военспец, блин горелый! А Змея Горыныча мы потихоньку починяем, бензину выменяли, залили баки…
— Так полетели! — обрадовался Авинов.
— Всё оружие с корабля поснимали… — Томин шарил по лицу Кирилла, стыдясь своей подозрительности, но привычка никому не верить брала своё.
— Да и чёрт с ним!
— И правда…
Авиатор, видимо, приняв какое-то решение, махнул рукой: за мной!
Они двинулись переулками, где им встречались лишь пугливые таганрожцы, пробирались задами да огородами, пока не вышли на обширный пустырь, местами обнесённый изгородью. Это и был аэродром, где из полотняных палаток-ангаров высовывались «Ньюпоры» и «Вуазены». Воздушный корабль Томина со Змеем Горынычем на борту был в единственном числе. Он стоял в сторонке, развёрнутый на юг, словно рвался туда, к остальной стае-эскадре.
Местное начальство, проявляя бдительность, подошло поближе, интересуясь у Авинова:
— Кто таков?
Начальник смотрел на Кирилла с прищуром, лузгая семечки с большим искусством.
— Красвоенлёт Щербаков! — на ходу сымпровизировал Авинов. — Желаю, товарищ комэск,[172] пощупать бомбовоз своими руками, перебрать моторы — вдруг да починить можно?
— Добро! — кивнул комэск и удалился.
Хорошо всё-таки, подумал Кирилл, что отменили дисциплину в армии. Кто бы меня пустил на аэродром Императорского Военного-воздушного флота? А тут — пожалуйста вам!
— Вылезай, народ, — негромко сказал Томин, приблизившись к бомбовозу.
Из двери выглянул Игорь Князев. Артофицер сразу узнал Авинова — и оторопел.
— Привет, — сказал он растерянно, — а мы тут… это…
Из-за его спины выглянули обстоятельный Спиридон Стратофонтов и юркий Феликс Черноус. Пригибаясь под фюзеляжем, выбрался Матвей Левин.
— О, здорово! — обрадовался он, тоже признав Кирилла, и осёкся, разглядев красную звезду на «богатырке».
— Свои, Левий Матфей, — сказал Томин, нервно улыбаясь, — свои! Короче, господа офицеры — заводим и улетаем!
— Наконец-то! — вырвалось у Феликса.
Стратофонтов лишь крякнул в доволе.
— По местам! — построжел Томин.
Матвей со Спиридоном прошлись по крылу от двигателя к двигателю, и моторист негромко сказал:
— От винта!
Один за другим зарычали моторы, закрутились лопасти винтов, сливаясь в мерцающие круги. Кирилл быстренько нырнул в дверь и сдёрнул с плеча винтовку. «Кольт» он передал безоружному Черноусу. У Томина имелся «маузер», припрятанный в гондоле, у Князева — артофицер! — «арисака» и пара рифлёных гранат. Беззубый, но грозный Змей Горыныч не собирался сдаваться на чью-то милость.
Моторы подняли рёв повыше, и корабль стронулся с места, начал разгон по бурой траве, влажной после сошедшего снега, разгоняясь всё быстрее.
Кириллу было видно, как из палаток-ангаров выскакивали люди, как метались они, как взблёскивали вспышки открывшейся пальбы.
Впереди показалась косая изгородь, и в то же мгновение «Илья Муромец» взлетел, медленно и плавно взмывая в небо.
Перехватив винтовку, Авинов выстрелил трижды, не целясь, по фигуркам, бегавшим внизу. Душа его пела и трепетала от счастья освобождения — именно теперь в воздухе он ощутил как пали с рук незримые оковы. Всё, с пленом покончено!
— Командир! — крикнул Феликс. — «Красные» выводят аэроплан!
— Какой, видно? — откликнулся Томин.
— «Вуазен», кажется…
— Кажется или точно?
— Да точно!
— Ха! Ни черта у них не выйдет — «Вуазену» я винт подпилил!
Аппарат между тем начал разбегаться, шатко валясь из стороны в сторону — будто крыльями маша, и неожиданно замер, прокатившись считаные метры — лопасти пропеллера разлетелись в стороны, как два огромных ножа. Одна распорола бочину зазевавшемуся красвоенлёту, а другая ударила по «Сопвичу», стоявшему под тентом ангара.
— Дай-ка я… — вежливо сказал Игорь, прося Кирилла подвинуться, и швырнул за дверь свои гранаты.
Обе взорвались в воздухе, осыпая осколками взлётное поле, а уж был ли толк от броска, не разглядеть — воздушный корабль забрался слишком высоко.