Они восторженно рассматривали легендарное и совершенно по праву причисляемое к реликтовым культурам дерево. Неотъемлемый элемент скандинавского и британского ландшафтов, исполина, чей облик почитался эталоном классической красоты.
Скальный валлийский дуб. Почти ста футов высотой, чьи некогда строгие абрисы уже пару веков сменила округлая роскошная крона, образовавшая самый настоящий шатёр. Как и у любого другого дуба, с возрастом крона поднялась, оставив ветви лишь в верхней трети ствола. А при взгляде на огромное дупло, в котором девочки могли одновременно поместиться без малейшего затруднения, сразу вспоминалась история про Винни-Пуха и мёд.
Разумеется, причина их восторга лежала совсем в иной области. И даже не в уютно выглядывавших из вышеупомянутого дупла шевровых сиденьях или креслах из сплетённых живых ветвей, спрятавшихся в самой гуще кроны.
Тонкая вязь оплетала каждую ветвь, каждую трещину коры, терялась среди листвы и убегала по корням под землю. Как в очень общих чертах сумела понять Эрин, это было что-то вроде волшебной палочки наоборот — в роли «сердцевины» выступало дерево, а в роли «корпуса» — плотная сеть из жил дагбогов.
Вообще, можно было использовать и лукотрусов — судя по русскому каталогу, для профессионального спортивного инвентаря забивали как раз их молодняк — но Эрин было ужасно жалко эти забавные бродячие веточки. В отличие от напоминавших зубастые поленья вредителей волшебных полей и огородов, так и норовивших цапнуть случайного прохожего — неважно, волшебника или маггла. Тем более, что ставить рекорды скорости она не собиралась.
Точнее, не она, а мистер Майер.
Позволить девочкам самостоятельно управлять летающим деревом никто и не думал. По сути, «экипажем» дуба, которому так и не удалось подобрать достойное название, стали мистер Майер, мистер Кейн и тётя Рейчел. Девочкам отводилась почётная роль пассажирок — или, в зависимости от точки зрения, груза.
Но, раз формально дерево принадлежало Эрин, сначала нужно было получить её согласие.
— Если не хочешь, можно послезавтра отправиться с друзьями, на Хогвартс-экспрессе, — на всякий случай предложил Джерард, с интересом наблюдая за ней. Сам он не особо горел желанием позволить единственной дочери лететь на ЭТОМ, но прожитые года сделали его достаточно мудрым, чтобы не пытаться отвадить Эрин от объекта её текущей страсти. Слава богу, пока — неодушевлённого.
Эрин, чуть-чуть осторожничая, обошла зачарованное дерево. Сейчас девочке казалось, что её немного тянет вверх, как будто бы большим воздушным шаром, а собственное тело казалось немного чужим. Да, уже в семь лет Эрин Киттлер на спор лазила по строительным и грузовым кранам, бегала с приятелями в соседние районы и дразнила больших собак — конечно, если те были в намордниках и на привязи. Но тогдашний страх и сомнения не имели ничего общего с нынешним нервным воодушевлением. Сегодня Эрин Киттлер впервые в жизни предстояло принять Важное И Полностью Самостоятельное Решение, Которое Не Получится Отменить.
— Мы полетим! — решительно произнесла девочка и мечтательно закрыла глаза.
Никто не должен был понять, что её тут же одолели сомнения в правильности только что Принятого Решения.
Если верить Батильде Бэгшот, равно как и многочисленным историческим хроникам магглов, все волшебники — будь то храбрые рыцари, пилигримы, искатели лучшей доли, правдоборцы, а также обычные глупцы, каковых в любом человеческом сообществе хватает — так вот, все они, покидая родной город, оборачивались и произносили прощальное слово, каждый в соответствии со своим характером и интеллектом. Ведь это ключевой момент в любом путешествии — когда кровь волнуется в ожидании предстоящих приключений, когда подпруги плотно затянуты и всё готово для долгого пути. Маленькие города — как, например, расположенный на холме Дарем или Солсбери, который, как помнила Эрин, лежал в укромной ложбине, — отлично подходили для торжественного прощания, будто сама природа или же человеческий гений предназначили их для поощрения благородного жанра прощальных речей. И Сент-Айвз исключением не был. Как назло, в голову лезли сплошные высокопарные глупости, так что единственное, что смогла произнести Эрин Киттлер, когда последний корень древнего дуба вылез из земли и дерево начало с солидной неторопливостью набирать высоту, стало банальное «Всем пока!»