— Жаль, но ничего не поделаешь. Отсутствие результата — это тоже результат! — бодро завершила разговор представительница ирландской полиции.
— Я бы хотел вам помочь, — развёл руками английский констебль. — Может быть чаю? Наверное, надо было его сначала предложить…
— Не возражаем, — впервые за всё время улыбнулся инспектор из Плимута.
Констебль Тидбол поднялся из-за стола, достал из шкафа три тонкие фарфоровые чашки, жестяную коробку с чаем и электрический чайник. Пару раз попытался его включить, чему прибор явно сопротивлялся, потом догадался заглянуть внутрь и, покраснев, отправился наполнять чайник водой.
— Гарда Шихана? Я думал, ты не умеешь лгать, — вполголоса спросил инспектор Киттлер.
— Я не могу лгать. Поэтому не уточнила страну. С ирландского это переводится как «полиция». Точнее — «силы правопорядка». Он сам решил, что я из Ирландии.
— Кстати, только мне кажется, что этот констебль — полный идиот? Каким чудом он прошёл тесты, хотелось бы знать?
— Когда он проходил тесты, он не был таким, — негромко пробормотала Рейчел. — И, готова поставить свою шляпу, что сержант с бумажками наверху тоже не был настолько рассеян, чтобы забыть о прибытии непонятно кого непонятно с какой целью…
— Поясни.
— Многократное, регулярное промывание мозгов. Причём довольно прямолинейное — мастер, как наш знакомый Северус, аккуратно заменил бы воспоминания на нужные ему, а не тупо блокировал бы их.
— Маги? Для чего?
— Поттера уже сотню раз должна была забрать опёка, а за Дарсли, я уверена, числится не меньше десятка таких поступков, за которые суд Её Величества может дать вплоть до пожизненного. Школа, социальные службы, соседи, полиция. Все те, кто замечает эту местную «погодную аномалию», от которой череп тяжелее чугунного котелка. Стало быть прогрессирующий склероз всем этим милым людям обеспечен в очень раннем возрасте — и вовсе не из-за их любви к нездоровым привычкам и пренебрежения здоровым питанием. Милому Алану, думаю, осталось лет пять-десять, не больше…
— А если он… переедет? — негромко спросил Джерард, когда вернувшийся констебль Тидбол отвлёкся на закипающий чайник.
— Хуже не будет. Если верить как докторам, так и колдомедикам — после тридцати мозг и в обычной ситуации перестаёт справляться с кислородным стрессом и демилленизацией[4], а уж с регулярным разрывом синапсов от менталки… Но там, где придётся регулярно общаться с кучей разных людей и постоянно напрягать извилины — ему должно полегчать. Хочешь помочь парню?
— Рассел попросил подыскать кого-то, раз уж я планирую переехать, — уклонился от вопроса инспектор.
— Если сразу послать Тидбола на курсы детективов, он провалится. Минимум годик дайте ему повариться в большом городе. Постоянная физическая и мозговая нагрузка. И регулярный сон. В принципе, двадцать шесть лет, ещё должно помочь…
— Вы о чём-то говорите? — неловко улыбаясь, Алан Тидбол повернулся к гостям. Чайник закипел и констебль осторожно разливал кипяток по чашкам. — Простите, я что-то задумался…
— Обсуждаем превратности полицейской службы, — мило улыбнулась Рейчел. — Ничего особенного.
— Вы не думали о том, что стоит сменить место работы? — неожиданно спросил инспектор Киттлер.
— Честно говоря, не знаю. Мне всегда хотелось быть полицейским. Или пожарным, но туда меня не взяли. Просто, конечно, я не самый лучший констебль, но…
— Я имел в виду — сменить место службы. Плимут, Девон. Я собираюсь уходить и в управлении освобождается место.
Теперь констебль Тидбол выглядел ошарашенным.
— Я… Я не думал об этом. Понимаете, это ведь большой город…
— Всего четверть миллиона человек, — ухмыльнулась Рейчел. — Далеко не Лондон и не Baile Átha Cliath[5].
— По сравнению с Литтл-Уиннингом — очень большой. И даже мне понятно, что полицейская служба там очень сильно отличается от нашей. Да и преступления, наверняка, самые настоящие, как в детективах! Не то что тут, кража из магазина — уже событие месяца…
Инспектор Киттлер вдумчиво посмотрел констеблю прямо в глаза.
— Самой первой фразой, которую заслуженный офицер полиции сказал мне в первый день, когда я вышел патрулировать улицы Девонпорта была «Это работа за&бывает, сынок». И несколько лет спустя, во время подомового обхода с опросом, дождливым промозглым и ветреным вечером один пожилой джентльмен пригласил к себе. Он налил мне чашечку согревающего, и в ходе беседы я узнал, что он прослужил констеблем целых тридцать лет, а получал пенсию и того больше. И знаешь, что он спросил, когда мы прощались? «Скажи, сынок, эта работа всё так же за&бывает?». И где бы я не оказывался по делам службы, там всегда находился старый хрыч, втиравший желторотым новичкам бессмертную фразу про то, что «эта работа за&бывает».