Фёдор Ротко
Коробейник в бескозырке
В городке, где я родился,
Жил человек, который плавал по морям.
И он рассказал нам о своей жизни
В стране подводных лодок.
The Beatles, Yellow Submarine
Бизнес по-матросски
— Да сидел бы ты уже со своим СССР! Вот как ляпнешь что-нибудь, потом из головы полдня не выходит. А если я на экзамене такое скажу?!
Поймите меня правильно, настроение у меня было отвратительное. Мороз. Январь. Во дворе каток залили — играй, веселись, гуляй душа. Ан нет! Потёртый учебник как распахнёт свою пасть, как начнёт кидаться терминами, так будь добр впитывай, дурень, не отвлекайся. Готовлюсь к экзамену по маркетингу. Целых полгода уже учусь, а практической пользы ноль! Ну и зачем нужны все эти типы, виды и стратегии? Хочешь заработать — иди, продавай товар! Была бы удача.
В общем, сидим с братцем вдвоём, беседуем. Наши умствования постепенно сползли на историю бизнеса в России. И тут Коля упомянул Советский союз. Я же этой шутки не оценил от слова совсем — какой там мог быть бизнес, если «партия — наш рулевой!». Такая жаркая полемика у нас началась, что ещё чуть-чуть и в ход могли бы пойти табуретки. Мы так кричали, что соседи деликатно постучали по батарее. Не остался в стороне и наш дядя Платон.
— Эй, молодёжь! Что за шум, а драки нету? — дверь открылась, и мы увидели заспанного Платона Игоревича, явно недовольного отсутствием драки, — Значит, говорите, не было в СССР настоящего бизнеса? — тут наш дядя лукаво усмехнулся — А, ну-ка, присядьте…
Увидев в глазах былого моряка огонёк азарта, мы с Колей мгновенно остыли и дружно уселись. Дядюшка нерасторопно засыпал табачку в свою трубку. Африканскую, из слоновой кости. Мы зачарованно следили за каждым его движением, отчаянно боясь спугнуть витающее в воздухе настроение, пока он шёл к окну.
— В те времена, когда я был чуть старше вас, в Европе стали популярны восточные диковинки. Чего так вдруг — не знаю. Наверное, как Битлы съездили в Индию и записали Белый альбом под ихнюю индийскую балалайку — тут и понеслась мода на йогу и прочие медитации. Ну и, конечно, на всякие восточные финтифлюшки — статуэтки там, коврики. Я это в своей безденежной молодости отлично понял, когда в увольнениях по их западным магазинам ходил. Прикиньте, тогда в любом немецком маркете расписная фарфоровая ваза стояла себе на полке, с ценничком, в ихних гульденах этак долларов на сто, примерно. Видели ли мы тогда где-нибудь такую сумму?! Ведь по тем временам, доллар-то был другой — в тех магазинах ничего дороже десятки и не было! А я, будучи в Голландии, прогуливался по ароматному кварталу. Это там, где всякие хипстеры, по тогдашнему — хиппи, слетевшиеся со всего мира на запах, тусуются. И как-то раз наткнулся на хиленький китайский веер — что там: тряпка да палки — но за тридцатку… Или, скажем, чашечка из «бумажного фарфора». Казалось, ты только на неё дунь, она и покатится. А если взглянуть сквозь неё на свет, то можно увидеть лик прекрасной японки! Красотища. Я бы показал, да сестричка ваша, играя с куклами своими, напрочь её разбила. Не уследил я.
Тут он покаянно развёл руками и вновь занялся своей драгоценной трубкой. Красивые колечки выплывали у него изо рта одно за другим. Сколько раз тётя просила его не курить дома, а ему хоть бы что. Привычка, говорит.
Почему-то вдруг стало невыразимо жалко хрупкую чашечку из полупрозрачного фарфора, бездумно разбитую сестрицей. Ведь дядя умудрился бережно провезти её через столько морей, дорожа и любуясь ею… К тому же, представьте разочарование мастера, который искренне старался, сосредоточено вырисовывая ту самую прекрасную японку, когда бы он узнал, что сталось с его творением. А может просто улыбнулся бы и философски произнёс: «Let it be» или что у них там, в Китае, положено сказать?
— Ну, великие маркетологи, на Востоке такие безделушки сколько, по-вашему, стоили? — дядя Платон прервал мои философские размышления.
Я замялся, а Коля, недолго думая, сразу выстрелил ответ. Всё-таки он-то у нас на красный диплом идёт, ему положено.
— Ну точно не меньше двадцати пяти долларов! А что-то, вообще, за сто или там двести можно взять.
Мореход улыбнулся и бодро уселся на диван.
— Верно! Почти. Один только веер я покупал всего за 5 долларов, — мы немного зависли от такого неожиданного расклада. — И таких сувенирчиков там пруд пруди. А в Европе-то это уже раритет. — моряк задорно подмигнул. — Ну, вы уже поняли, к чему я клоню?
Оставалось только, сглотнув, кивнуть ему в ответ. Мы тут же почувствовали выгоду от этого предприятия и с нетерпением ожидали, когда моряк продолжит рассказ.