— О как загнула! — восхитился дядюшка, — не зря литературный окончила!
— Вот это торт! Тётушка, спасибо огромное! — Коля встал из-за стола и пошёл обнимать сияющую тётю, — спасибо, мои дорогие!
— Ты давай, разворачивай скорее наш подарок, — сказал дядя и протянул Коле празднично упакованную книгу с шикарным бантом, — глянь, как твоя тётушка сама его красиво и пышно завязала.
Коля попытался развязать ленту, но это затея ему не удалась. Ухмыльнувшись, дядя вооружил братца перочинным ножом, и Коля успешно справился с упаковкой. Когда последний обрывок маскировки с подарка упал, глаза его засветились и он снова принялся обнимать нас со словами благодарности.
— Вспомнил, по случаю. У нашей команды тоже как-то раз была проблема с узлами и верёвками, — начал дядя, когда Коля уселся за стол. — Дело было в Сайгоне, это такой город на юге Вьетнама, сейчас его Хошимином кличут, но всё равно, многие ещё, по привычке, его старое название говорят. В сам город мы зайти не могли — он находится вверх по реке и наше судно просто не прошло бы туда, осадка большая. Поэтому кораблю приходилось становиться на швартовые бочки: лихтеровоз оказывался в раскоряку, и потом его прикрепляли четырьмя канатами, по два с носа и с кормы. После нам оставалось сбросить плавучие контейнеры, а вьетнамцы уже на своих катерках буксировали их к берегу. Мы быстро всё сплавили и стали ожидать новый груз, который следовало докинуть до Бельгии. Течение в тех местах очень сильное, и так приключилось, что один из швартовых канатов намотался на винт. Судно стояло высоко, поэтому масштаб бедствия был вполне заметен. Капитан запросил помощь с берега, но вьетнамцы оказались теми ещё работничками. Короче, надо было справляться своими силами.
— Да кто решится лезть к острым винтам, пусть даже всего на метр под воду! — воскликнула тётя, — отчаянные люди.
— Что верно, то верно. Был у нас в экипаже парнишка из Крыма — Петя Волков. Вот он смело и полез резать канаты толщиной, наверное, в две руки. Нырял он в три захода. Возвращался отдохнуть, поесть, а потом снова в бой. Через пять-шесть часов он вылез из пучины победителем, — дядя подвинул к себе тазик с салатом и стал накладывать его на тарелку, — вот только, когда он стал одеваться, мы все увидели его красную, всю в кровоподтёках, спину. Ощущение, как будто по нему наждачкой кто-то хорошенечко прошёлся. Ну мы его и спросили, мол, кто тебя так. Петя признался, что пока был в воде, кто-то очень старательно об него тёрся. Мы потом спросили у местных, кто бы мог оставить такие следы. Они вытаращили глаза, и сказали, что в пресноводной реке Сайгон — реку, кстати, они не переименовали — такое тут могли сделать только крокодилы.
Повезло парню. После такой истории, хочешь не хочешь, а уверуешь в божественное Провидение. Нет, ну это же надо, не заметить целого крокодила рядом с собой, да и вообще уцелеть. О каких только опасностях мы вот также по жизни не подозреваем. Всё-таки, в народной мудрости «меньше знаешь — крепче спишь» есть некий смысл.
Магическая трансформация
— Ну что, студент, сдюжил? — я ещё не успел поздороваться с тётушкой, а дядя, по моряцкой привычке, сразу к делу.
— Сдюжил! Пять балов, — сказал я, доставая свою зачётку из рюкзака.
— Вот это я понимаю, знай наших! Маркетинг у нас в крови, — произнёс дядюшка, перелистывая странички ценнейшего документа, — как же это было?
— Я не торопясь подготовился и рассказывал свой билет последним, — начал я восстанавливать всю хронологию событий.
— Не «последним», а крайним — поправил меня дядя. Для моряков каждое слово носит сакральный смысл.
— Да… ты прав, — продолжил я, — ну так вот. Я подробно ответил свой билет, а потом преподаватель попросил привести пример «значимости логистики, как основы функционирования крупного бизнеса». Ну я ему и рассказал про тебя, дядь. Про твои истории в Бельгии и Эквадоре. Он, конечно, посмеялся от души, а потом поставил мне жирную пятёрку. За эрудицию говорит.
— Ну ты даёшь, — засмеялась тётушка Маша. — Платош, тебе бы сейчас в какой-нибудь ВУЗ поступить. Со своими байками ты там любой экзамен выдержишь без подготовки.
— Логистика, говоришь… — призадумался Платон Игоревич, — это верно. Я, вот, на Кубе за свою жизнь бывал где-то восемь раз. И почти в каждый визит, привозил с собой бутылочек сто отечественного одеколона «Шипр». В СССР один флакончик стоил всего рубль тридцать пять копеек. Зато на Кубе несколько таких скляночек можно было обменять на целый блок хороших местных сигар «Ромео и Джульетта». Да ещё и в красивом деревянном сундучке. Популярны они были тогда сильно — говорят, Черчилль их уважал и даже сам как-то был на кубинской фабрике. Если не сигары, то ещё я мог получить за «Шипр» серебряную монету времён диктатора Батисты. Ценность такой нумизматики была не только в её историчности, но и в составе монеты: 26 грамм чистого серебра.