Выбрать главу

– Мэр? – переспросила я. – Навряд ли. Она похожа на… – Я так и не смогла придумать приличного слова.

– Рождественский ёлочный шар? – предположила Элли. – Разве ты не помнишь, она победила на выборах прошлым летом? Папа сказал, что это был сюрприз; её семья живёт здесь только три года. Она привела с собой шофёра.

Я посмотрела на мэра и её шофёра. Мужчины такого вида, как он, обычно ошиваются возле букмекерской конторы. Его серый костюм был весь помят, а волосы слишком длинные.

– Ты хочешь сказать, они управляют городским советом? – шёпотом спросила я.

– Да, – шепнула в ответ Элли. – Папа говорит, что выборы были нечестными, он уверен, что без мухлежа при подсчёте голосов не обошлось, но теперь этого уже не докажешь.

Только Элли знает такие вещи. Пожав плечами, я повела её дальше, из Африки в Южную Америку.

– В любом случае, – добавила она, – всё зависит от того, что ты крадёшь и с какой целью. Это немного похоже на белую ложь.

– Ты хочешь сказать, что иногда воровать можно?

– Да. И нет. Я хочу сказать, что на самом деле мы не знаем подробностей того, что и у кого украл твой отец.

Только Элли может говорить такими длинными фразами.

– Верно, – согласилась я, пнув ногой растущий из бревна гриб. Из него мне на ботинок тотчас растеклась жёлтая, похожая на гной гадость. Это мне явно за кражу сладостей. – Но дело не в моём отце.

– Вот как? – удивилась Элли, распахивая пластиковые занавески на другом конце Дома бабочек. – Что ты?..

Она запнулась, так и не договорив.

Мы увидели, что оказались в дальней части зоопарка. Воздух внезапно обдал наши лица влагой и свежестью. А перед нами… перед нами был крошечный бетонный пруд, в который втиснули трех пингвинов. Вид у всех троих был глубоко-глубоко печальный. Он и раньше был у них довольно печальный, но тогда у них был пруд бо`льших размеров. Я это точно помнила. Теперь же бетон как будто кто-то обгрыз по краям, и у них осталось всего около фута воды.

К счастью, шёл дождь, иначе им бы никогда полностью не намокнуть. Мы обе стояли и смотрели на них.

– О боже, они как в тюрьме, – ужаснулась Элли.

Внезапно рядом с нами у ограждения возникла миссис Гейтон.

– Почти как твой отец, – сказала она мне. – Разница лишь в том, что пингвины этого не заслужили.

Сглотнув слёзы, я вдоль перил отодвинулась от неё как можно дальше.

– Какой кошмар, – вздохнула Элли.

– Да, – пробормотала я. – Жаль, что там не она.

Мы с Элли кругом обошли пингвиний пруд. Он крошечный, меньше нашей гостиной.

– Это ужасно, – шепнула я Элли.

– Форменное безобразие, – согласилась она.

– Мы должны с этим что-то сделать, – сказала я.

– Да, – с сомнением в голосе согласилась Элли. – Но что?

«История игрушек» против дяди Дерека

К вечеру меня уже тошнило при мысли о сладостях. Как говорится, каков отец, такова и дочь, два сапога пара, вернее, два удачливых вора в воровском логове. Может, мама тоже грабитель? Я бы с удовольствием провела вечер с мамой на диване – смотрела бы вместе с ней очередной слезливый сериал, жевала бутерброды с арахисовым маслом и попивала банановые молочные коктейли, но вместо этого сегодня будут дядя Дерек и Элли.

Этим вечером мама и дядя Дерек поменялись местами. Она ушла на работу, а он вернулся, чтобы присмотреть за нами.

«Присмотреть» – это явное преувеличение. Он вернулся, чтобы спалить несколько сосисок и, пока те превращались в угли, устроить с Сидом сражение в ванной.

Они всё ещё были там. Мне было слышно, как Сидни оказывал стойкое сопротивление. Он уже задействовал все обычные орудия войны, и теперь, как я догадывалась, вступал в римскую фазу. В ход шло буквально всё: мёртвые коровы и огненные шары в катапультах. Сидни отстреливался мыльной пеной и брызгалкой. Перевес сил явно оказался на его стороне, так как дядя Дерек сдался и выпустил Сидни из ванной.

Сидни бывает довольно смелым с дядей Дереком.

– Сегодня миссис Гейтон снова наговорила гадостей, – сказала Элли поверх подгоревших сосисок.

– Хм? – уточнил дядя Дерек, запихивая картошку в рот Сидни.

– Именно, – сказала Элли. – Как ты выдерживаешь, Скарлет? Она только и делает, что оскорбляет твоего отца.

Я лишь пожала плечами и набила рот горохом. С её стороны, конечно, очень мило сочувствовать мне, но лучше бы она этого не делала.