– Эй, – сказал Дэнни. Он потянулся и пальцами провел по запястью Джуда. От этого прикосновения его рука раскрылась, освобождая телефон. – Все в порядке?
– Не знаю.
– Расскажете, что происходит?
Джуд медленно поднял на него глаза. Дэнни приподнялся с кресла и перегнулся через стол. Он немного побледнел, и его оранжевые веснушки резко контрастировали с бледностью щек.
Дэнни дружил с Флоридой. Это была та же ничем не обремененная, легкая, несколько обезличенная дружба, какая завязывалась у него со всеми девушками Джуда. Дэнни играл роль любезного и понимающего приятеля-гея, которому они могли доверить свои секреты, излить душу, с кем приятно посплетничать – то есть того, с кем возможна близость без обязательств. А еще он мог рассказать про Джуда то, чего сам Джуд девушкам не рассказывал.
Сестра Дэнни умерла от передозировки героина, когда он только поступил в колледж. Шесть месяцев спустя его мать повесилась, и нашел ее тело Дэнни. Вытянув ноги книзу, она висела на балке в кладовой и слегка покачивалась над перевернутой табуреткой. Не нужно быть психологом, чтобы догадаться: этот двойной удар, почти одновременная потеря сестры и матери, уничтожил какую-то часть Дэнни и словно заморозил его в возрасте девятнадцати лет. Он не красил ногти черным лаком и не делал пирсинг, но его влечение к Джуду не сильно отличалось от влечения Джорджии, Флориды или любой другой поклонницы «готической» музыки. Джуд собирал их, как крысолов с дудочкой собирал крыс и детей. Он создавал мелодии из ненависти, извращений и боли, и они приходили к нему, подпрыгивая в такт песне, надеясь, что он позволит им подпевать.
Джуд не хотел говорить Дэнни о том, что сделала с собой Флорида, он предпочел бы избавить парня от такой новости. Лучше скрыть это от него, кто знает, как Дэнни воспримет известие.
И все-таки Джуд сказал:
– Анна. Анна Макдермотт. Она вскрыла себе вены. А женщина, с которой я говорил, – ее сестра.
– Флорида? – переспросил Дэнни. Он снова сел в скрипнувшее кресло и с видом человека, которому плохо, прижал руки к животу и наклонился вперед. – О, черт. Гадское проклятие.
Никогда еще ругань не звучала столь трогательно. Во время последовавшей паузы Джуд впервые заметил, что радио включено и тихо мурлычет что-то на заднем плане. Трент Резнор[10] пел о том, что он готов отказаться от своей империи грязи. Забавно было, что «Наин инч нейлз» прозвучали именно сейчас, ведь с Флоридой Джуд познакомился именно на их концерте, за сценой. Факт ее смерти вновь обрушился на него, как в первый раз, будто только сейчас до него дошло, что она умерла. «Ты часто ездишь рыбачить на озеро Понтчартрейн?» А затем шок стал перерастать в тошнотворное неприятие. Смерть Флориды казалась такой бессмысленной, глупой и эгоистичной, что нельзя было на нее не разозлиться. Хотелось позвонить ей и отругать как следует, только вот дозвониться теперь невозможно – она мертва.
– Она оставила записку? – спросил Дэнни.
– Не знаю. От ее сестры я узнал совсем немного. Наш разговор был не самым информативным. Может, ты обратил внимание.
Но Дэнни не слушал. Он перебил Джуда:
– Иногда мы ходили выпить по «Маргарите». Она была чертовски славной девчонкой. А ее вопросы! Однажды она спросила, какое у меня в детстве было любимое место, чтобы смотреть на дождь. Что это, черт возьми, за вопрос? Она попросила меня закрыть глаза и рассказать, что я видел в окно своей спальни в дождливый день. Целых десять минут. Никогда нельзя было угадать, о чем она спросит в следующий раз. Мы отлично с ней ладили. Не понимаю. То есть, конечно, я знаю, у нее была депрессия. Она мне говорила. Но ей это не нравилось. Думаю, она обязательно позвонила бы кому-то из нас, если бы решилась на такое… Ведь она дала бы нам шанс отговорить ее, да?
– Сомневаюсь.
За последние несколько минут Дэнни словно уменьшился в размерах, усох. Он пробормотал:
– И ее сестра… ее сестра считает, что виноваты вы? Но это же… это просто ерунда.
Однако голос его звучал слабо, и Джуду показалось, что Дэнни не очень верит в то, что говорит.
– Может быть.
– Она страдала эмоциональной нестабильностью еще до того, как встретила вас, – продолжал Дэнни чуть более уверенно.
– Похоже, это у них семейное, – заметил Джуд. Дэнни вновь наклонился вперед:
– Да. Да. Погодите-ка… Какого черта? Сестра Анны и есть та женщина, что продала вам призрак? В смысле, костюм покойника? Да что, черт побери, здесь происходит? И почему вам вдруг захотелось позвонить ей?
Джуд не стал рассказывать Дэнни о событиях прошедшей ночи. В этот миг, придавленный известием о смерти Флориды, он уже не был уверен в том, что он видел ночью. Старый мужчина, в три часа ночи сидевший под дверью его спальни, уже не казался таким реальным, как несколько часов назад.
– Этот костюм – что-то вроде символической угрозы. Она обманом заставила нас купить его. По какой-то причине послать мне костюм просто так она не могла – нужно, чтобы я заплатил за него. По-моему, здравомыслие – не самая сильная ее черта. Короче, когда костюм привезли, я сразу понял: с ним что-то не так. Во-первых, его прислали в дурацкой черной коробке в форме сердца, и – только не сочти меня параноиком – в нем где-то запрятана иголка в расчете на то, чтобы об нее укололись.
– В нем спрятана иголка? И вы укололись?
– Я – нет. А вот Джорджия довольно сильно оцарапалась.
– И как она, нормально? На острие ничего не было?
– Вроде мышьяка? Нет. Не думаю, что эта Джессика Прайс из Психбурга, штат Флорида, настолько тупа. Сумасшедшая – да, но не тупая. Она хочет напугать меня, а загреметь в тюрьму в ее планы не входит. Она говорит, что привидение ее отчима прибыло к нам вместе с костюмом и оно отомстит мне за то, что случилось с Анной. А эта игла, вероятно, часть заклятия вуду, или что там еще бывает. Я вырос рядом с районом беззубых нищих, которые питались крысами, жили в трейлерах и придерживались разных зловещих колдовских идей. В наших местах можно было запросто прийти на работу или в местную забегаловку в венце из терний, и никто бы даже глазом не моргнул.
– Хотите, я позвоню в полицию? – спросил Дэнни. Он понемногу приходил в себя. Ушло напряжение, и обычная самоуверенность вновь стала проглядывать на его лице.
– Не надо.
– Она угрожала вам.
– С чего ты взял?
– Я сам слышал. Я сидел рядом и все слышал.
– Что ты слышал?
Дэнни помолчал немного, глядя на Джуда, а потом опустил глаза и медленно улыбнулся.
– Что вы мне скажете, то я и слышал.
Джуд не выдержал и ухмыльнулся в ответ. Дэнни был абсолютно бесстыжим. Сейчас Джуд, как ни старался, не мог припомнить, за что он иногда злился на Дэнни.
– Не-а, – протянул Джуд. – С этим я разберусь по-другому. Но кое-что ты все же можешь для меня сделать. Анна прислала мне пару писем после того, как уехала домой. Не помню, что я сделал с ними. Ты не поищешь?
– Конечно поищу. – Дэнни снова нахмурился. Его обычные непринужденные манеры вернулись к нему, но щеки все еще покрывала бледность. – Джуд… когда вы говорите, что разберетесь с этим по-другому… как вы с этим хотите разобраться? – Он прикусил нижнюю губу, изогнул в задумчивости брови. – Вы сказали, прежде чем повесить трубку… Насчет того, чтобы подослать к ней фанатов. Или самому приехать. Все это так не похоже на вас. Я никогда не слышал, чтобы вы так говорили. Я даже немного беспокоюсь.
– Тебе не о чем беспокоиться, – успокоил его Джуд. – А вот на ее месте я бы заволновался.
Мысли неслись одна за другой по головокружительной сужающейся спирали – как черный пес, что бегает за своим хвостом. В мозгу одна за другой возникали ужасные картины. Вот Анна, голая, с пустыми глазами, лежит в ванне красной воды. Вот Джессика Прайс шипит в телефон: «Ты умрешь, тебя убьет холодная рука, она зажмет тебе рот». Вот старик-покойник сидит в холле в черном костюме, как у Джонни Кэша, и медленно поднимает голову, чтобы посмотреть на проходящего мимо Джуда.
Трент Резпор (р. 1965) – лидер группы «Наин инч нейлз», американский автор и исполнитель альтернативной рок-музыки в стиле «индастриал»; изобретатель и популяризатор стиля, приблизительно обозначаемого как «неометаллическая депрессивная техноготика».